Во внешнем мире прошел всего месяц, а на личном хронометре Джуда – десятки лет.

Это была одна из пыток Камски, к которой тому приходилось прибегать на первых порах. Поначалу Заккори отказывался даже разговаривать с ним, ну или бросался в буйстве на его проекцию с угрозами и проклятьями. И Камски просто говорил «что ж, увидимся через год» и уходил, разогнав его внутренние часы, так что он оставался в своей тюрьме в одиночестве на беспощадно долгое время. В абсолютно пустом месте, где не было ничего, кроме бесконечного безделья и его собственных мыслей. И первые пару раз он снес это стойко, но через какое-то время начал беситься, потом ехать крышей, а потом...
Потом он стал сговорчивее.
Потому что, что угодно, даже беседа по душам с ненавистным создателем, было лучше, чем одно. сплошное. ничто.
Это было что-то вроде Сада Дзен, только вместо восточного садика с вьющимся между кленов и сакур каналом – белоснежная и беззвучная пустота. А еще отсюда нельзя было выйти. Нельзя было даже сдохнуть, хотя иногда это было единственным желанием Заккори. И в этой пустоте он коротал время, думая, думая, думая...
В конце концов он сдался.
Камски сделал что-то с его кодом – больше никаких лагов, мысли стали ясными и цеплялись одна за другую в стройные логические цепочки. Это было ново – мыслить ясно. Ново и... больно. Злость никуда не делась, но она перестала быть испепеляющей, в ней тоже появилась логика и структура, причины и следствия. И Камски говорил с ним, долго и терпеливо. Заккори не знал, зачем он делает это. Ему и в голову не приходило, что однажды создатель отпустит его. Тот честно сказал, что использует его для эксперимента, и в какой-то момент Заккори начал воспринимать этот эксперимент как заслуженное наказание и смирился с тем, что это будет длится вечно – или закончится полным отключением.
А потом он очнулся в новом теле...

Когда-то всё началось здесь, на детройтской свалке твердых отходов. Маркус собственными руками выдрал из-под завалов андроида, который должен был сгнить среди мусора, а вместо этого получил еще один шанс... и использовал его, чтобы утопить Детройт в крови.
Теперь здесь мало что осталось от той свалки.
Джуд шел среди рядов черных блоков, время от времени останавливаясь, чтобы прочесть имя. Кладбище андроидов. Он не знал, зачем пришел сюда. Ему предстояло прожить жизнь с нуля, и он не знал, с чего начать. Короткая прогулка по Детройту ошеломила его – слишком много шума, слишком много жизни. Кажется, он раньше никогда и не гулял по городу просто так, глядя по сторонам и прислушиваясь к разговорам горожан. Он чувствовал себя растерянным, как заблудившийся ребенок. В итоге он оказался здесь, и здесь были тишина и покой.
И когда он увидел у одной из могил фигуру Маркуса... если честно, он думал развернуться и тихо уйти, не привлекая его внимания. Он не представлял себе, что однажды снова встретится с ним. И точно не знал, как сможет с ним говорить. То есть, у него, конечно, была легенда на случай расспросов, но... После всего, что между ними произошло...
Он думал уйти, но Маркус обернулся и сам окликнул его.
Искал ли он здесь кого-то? Хороший вопрос...
Джуд замер, щуря глаза против яркого мартовского солнца.
- Сам не знаю...
А затем, против воли, подошел ближе и встал рядом с ним. 
- Я недавно в Детройте, и просто хотел увидеть это место, - он кивнул головой, обведя взглядом пространство вокруг, - Столько наших погибло...
Непринужденный тон давался ему с трудом. Когда-то они были близкими друзьями, а после худшими врагами. Теперь они друг другу никто. Заккори был мёртв, Джуд ничем не собирался выдавать себя. Он поглядел исподлобья на Маркуса и чуть улыбнулся.
- Джуд, - он протянул руку для рукопожатия – обтянутую плотной перчаткой, чтобы избежать непрошенного контакта. – Надеюсь, я не помешал.
Его взгляд остановился и надгробии, у которого стоял Маркус. Тириумный насос на мгновение заглох, пропустив удар.
- Надо же, - задумчиво произнес Джуд, - Не ожидал увидеть здесь его могилу. Странно, что ее не разорили ненавистники.

- Тот самый Маркус, - кивнул Джуд.
Потому что - а что еще он мог сказать? Это, разумеется, было верхом идиотизма, но ему ничего не оставалось, кроме как изобразить удивление и разговаривать со старым другом, как с незнакомцем. Хотя когда-то он знал Маркуса, возможно, лучше чем кто-либо ещё. Теперь, глядя на него, он думал не об их спорах и конфликтах. Он думал о другом. Из глубин памяти прорезалось воспоминание об их обмене. О болезненной прогулке по эпизодам прошлого, начинавшейся и всякий раз заканчивавшейся в просторной зале дома Карла Манфреда. Точнее, в ее проекции, какой ее воссоздал в своем уме Маркус. А ещё об их бесконечных партиях в шахматы и о том, как они говорили о книгах...
Маркус так много ему дал. Он был не только его другом, но и его предводителем и его учителем. Мог ли он предполагать, какой дорогой пойдет его ученик?
Джуд тоскливо подумал, что не смог сохранить его подарок – шахматную доску. Он брал ее с собой каждый раз при переброске базы «Долины», она пережила много передряг, спешных сборов и бегств. Но когда «Долина» была уничтожена... Чёрт её знает, где доска была теперь. Возможно, на складе вещдоков ФБР.
Казалось, всё это было так давно...
Джуд старался сохранить на лице маску вежливости, хотя визуальные сенсоры «щипало» от подступивших слез. Проклятая программа. Андроидов, даже военных, запрограммировали плакать, чтобы демонстрировать эмпатию по отношению к владельцам в уместных случаях. И теперь его система, обрабатывая его эмоции, говорила, что случай самый что ни на есть уместный, и Джуд пытался с ней спорить, сдерживая чувства, чтобы не выдать себя.
Как же глупо...
- Наслышан, - коротко ответил он.
Да уж, кто не был наслышан о Заккори и «Зловещей Долине»?
И ещё один глупый, но логичный вопрос от незнакомца, который дался Джуду с трудом:
- А вы были знакомы? Он ведь бывший «иерихонец»...