Программа диагностики не работает.
Ральф знает, что это означает, знает еще с тех пор, как не смог подняться на ноги, а может и дольше. Ральф ведь не глупый, он чувствует, он понимает, что скоро откажут и другие системы, все системы до единой, и тогда не останется ничего. Ральф понимает,  что скоро… Умрет? Он не хочет умирать.

Помогите Ральфу.

Оптический анализатор работает с перебоями. Ральф видит перед собой только небо, небо то и дело дергает серой рябью, Ральф даже не знает, какого оно цвета. Ральф думает, что сейчас утро, Ральф очень хочет, чтоб сейчас было утро. Чужие часто приходят утром, но они не приходили уже давно, очень давно, почти неделю, если Ральф все еще может считать правильно. Он не любит чужих, чужие опасные, конечно, очень опасные, раньше он был бы рад тому, что они не приходят сюда, но сейчас… Он не хочет умирать.

Помогите Ральфу.

Ральф видит, что идет снег. Он уже давно не чувствует холода, сенсорные системы отключились первыми, он просто знает, что ему должно быть холодно, очень холодно. Снег идет со вчерашнего вечера, заметает Ральфа, прячет его от чужих.  Ральф не может пошевелиться, не может привлечь внимание, его динамики не работают уже вторые сутки. Ральфу страшно, ужасно страшно, он не хочет умирать.

Помогите Ральфу.

Все, что он может делать, это изредка передавать запрос о помощи. Ральф не знает, куда, Ральф не знает, кому, не знает, сумеет ли кто-нибудь его услышать. Но Ральфу больше ничего не остается. Он понимает, что рано или поздно отключится и эта функция. Ральф ни на что не надеется, он уже не способен ни на что надеяться, он просто не хочет умирать.

Помогите Ральфу.

Оптический анализатор выходит из строя последним. Ральфу кажется, что на него падает тень, густая тень, а затем наползает чернота. В черноте нет ничего, даже страха, а ведь Ральф так привык бояться. Ральф почти успевает понять, что за чернотой последует конец. Почти.

Помо…

***

Первым возвращается восприятие звука.
Звук громкий, настолько громкий, что хочется кричать самому, но Ральф не может, динамики отключены, восстановление систем еще не окончено, программа диагностики сообщает, что на это понадобится тридцать восемь секунд. Через полторы секунды звук приходит в норму.
Ральф слышит, что рядом с ним двое, слева и справа, они и не скрываются от Ральфа, разговаривают друг с другом. Ральф знает, что говорят о нем.
- Столько тириума влили,- говорит левый,- а толку? Может, он ему и не помог совсем. Слишком долго ждем.
Голос у левого мужской.
- Мы провели диагностику,- голос справа — выше и тоньше,- Повреждения были не критические, их удалось устранить. Подождем еще.
Ральфу они не нравятся, очень не нравятся, Ральф их не знает, не знает, что они хотят сделать с Ральфом. Ральф хочет сбежать.
До полного восстановления — девятнадцать секунд. Зрение возвращается на третьей.
Ральф не понимает, где находится, это не свалка, определенно не свалка, Ральф не видит неба, не видит мертвых андроидов, он видит только глухой потолок и металлические трубы.
- Вот видишь,- мягко звучит голос справа,- Он восстанавливается. Все хорошо.
Ральф хочет верить, что все хорошо, очень хочет. Но почему-то не верит. Он не понимает, что происходит.
Ральф скашивает взгляд вправо, затем влево, вглядывается в полумрак, рассматривает темные фигуры, замечает за левой светлый проем двери. Поврежденный глаз работает хуже едва ли не вполовину, но Ральф давно привык, это уже долго, очень долго, с тех пор как…
Чужие. Чужие сделали это с Ральфом. Чужие — опасные.
Ральф вздрагивает.
Вместе с движением возвращается страх. Вместе со страхом — злость.
Злость придает сил.
Ральф вскакивает на ноги, бросается вперед, толкает правую. Она меньше, она слабее, ее проще сбить, тогда она не станет гнаться, тогда останется только левый. Ральф сможет сбежать. Ральф сбегал уже столько раз. Левый оказывается перед Ральфом куда быстрее, чем тот успевает изменить траекторию движения, хватает Ральфа за плечи, валит на пол. Ральф пытается отползти.
- Мы не причиним тебе вреда,- говорит правая, поднимаясь,- Не бойся.
Ральф нащупывает рукой металлический прут, выставляет перед собой, как оружие.
- Не подходите к Ральфу!
Левый подходит к нему по широкой дуге. Правая повторяет:
- Не бойся.
Ральф внимательно наблюдает за левым.
- Ральф не боится,- быстро произносит он,- Не боится. Не подходите к Ральфу!
Левый подходит на расстояние, достаточное для удара. Ральф размахивается.
Ральф предупреждал, Ральф говорил им, почему они не слушают Ральфа? Ральф так не хочет этого делать.
Левый уворачивается от удара и смеется.
- Хьюстон, у нас проблемы,- говорит он правой,- Уточни у Норт, что с этим делать.

Ральф вздрагивает, когда за правой захлопывается дверь. Звук резкий и четкий, очень четкий, Ральф не привык к таким, раньше все звуки казались ему глуше, казались тише. Ральф хмурится, Ральф касается пальцами левого виска, нащупывает шрамы на пластиковой обшивке. Программа диагностики сообщает о некритической потере тириума, о необратимых повреждениях кожи, о замедленной фокусировке оптического анализатора… Ральф вздрагивает снова. Он помнит, что раньше повреждений было больше.
- Ага,- говорит левый, привалившись спиной к закрытой двери,- Заменили. Можешь не благодарить.
Ральф не благодарит. Он знает, что не должен верить чужим, что это опасно, очень опасно, знает, что от чужих нельзя ждать ничего хорошего. Он понимает, что должен бежать.
Левый блокирует выход своим телом.  Ральф оглядывается украдкой через плечо, осматривает комнату, бегло анализирует обстановку. Окон в комнате нет.
- Серьезно, дружище?- левый, кажется, искренне удивляется,- Ты действительно не понимаешь, когда тебе хотят помочь?
Ральф смотрит на него, склонив голову набок. Ральф знает, что чужие не помогают.
- Помочь?- переспрашивает он неуверенно,- Ральфу?
- Ага,- левый отступает от двери, делает полшага навстречу,- Ральфу.
Ральф не собирается ждать, пока он подойдет ближе, Ральф не доверяет чужим, он знает, что чужие — плохие. Ральф вскидывает прут.
Левый останавливается.
- Ты сам об этом просил,- пожимает плечами он,- Помочь тебе. Не помнишь?
Он сам об этом просил. Ральф не хочет помнить об этом, но воспоминания возвращаются сами. Он помнит, как в него стреляли, помнит, как волокли по снегу, посчитав мертвым. Помнит, как он лежал, не двигаясь, под телами мертвых — по-настоящему мертвых — андроидов, пока грузовик вез их всех на свалку. Свалку он помнит тоже — груды белых тел, руки, протянутые ему навстречу, движение вдалеке, пойманное периферическим зрением. И страх, постоянный страх — страх вернуться и страх остаться.
Он помнит, как неуклонно увеличивалась потеря тириума, как отключались одна за другой системы. Он помнит, как не хотел умирать. И помнит, как просил о помощи.
Конечно, он помнит все.
Но не успевает сказать об этом, потому что дверь открывается снова.

Ее зовут Норт.
Она сама сказала ему об этом, сразу, как попросила других выйти. Она просила без слов, только кивком головы, но ее послушали, хоть и нехотя. Ральф знает, что никого не слушают просто так.
Это тревожит Ральфа.
Там, за дверью, их больше, наверняка больше, Ральф чувствует, что их здесь не трое, этих чужих. Дверь слишком толстая, слишком тяжелая, она глушит звуки, за ней не слышно ничего, сколько бы Ральф не прислушивался. Ральф понимает, что должен бежать. Но не сейчас.
Он колеблется, сжимая в руке прут. Норт сказала, что она не обидит Ральфа, что у нее даже нет оружия, но Ральф знает, отлично знает, что тому, кто хочет причинить вред, оружие совсем не нужно. Нужно только желание. Ральф убедился в этом сам. Поэтому он не верит чужим.
Норт — чужая. Они все — чужие. И все же они помогли ему, когда он просил.
Никто не помогал Ральфу раньше.
Ральф осматривает комнату еще раз, анализирует обстановку внимательнее. На полу лежат пакеты из-под голубой крови, их четыре, они все вскрыты и все пусты. Ральф никогда не видел таких раньше, раньше у него не было таких повреждений, но он прекрасно понимает, зачем они понадобились. Четырех пакетов почти хватило, чтобы до конца восполнить потерю тириума. Четырех пакетов хватило, чтобы не позволить ему умереть.
Ральф не знает, что будет дальше, не знает, что будет делать, если ошибся. Но Ральф готов рискнуть.
Он медленно опускает прут на пол.
- Не обижай Ральфа,-  просит он тихо,- Ральф не хотел никого бить, правда не хотел. Ральф просто...
Испугался?
Ральф обхватывает себя руками за плечи. Под левой, там, куда попал дрон — новый шрам, почти такой же, как на лице, только больше, гораздо больше.
Ральф вздыхает.
- Просто глупый, наверное. Глупый и ничего не понимает.

Ральф не знает, что говорить дальше.
Он сказал не все, он должен сказать еще многое, очень многое, он должен объяснить, должен оправдаться. Он ведь не хотел никому причинять вред, он просто не хотел, чтобы вред причиняли ему. Он до сих пор не хочет этого, нет, нет, он хочет уйти. Сейчас ему лучше всего будет уйти.
Уйти и спрятаться. Снова.
Ральф опускает глаза в пол. Он не может найти слова, чтобы сказать все это. Он надеется, что ему просто велят убираться.
- Не беспокойся,- говорит она вместо этого,- ребята привыкли к подобной реакции.
Ральф не уверен, что она говорит всерьез. Ральф не уверен, что к такому можно привыкнуть, и не уверен, что у него выйдет не беспокоиться. Он растерян. Он не знает, чего ожидать дальше.
Ему все еще страшно.
Она понимает это, она сама так говорит. И почему-то от этого Ральфу становится спокойнее.
Он успевает встретиться с ней взглядом прежде, чем она задает следующий вопрос:
- Сколько ты пролежал там...
Ральф резко дергает головой, отворачивается в сторону, прячет глаза. Он не считал дни, которые провел на свалке, он не хотел их считать, не хотел знать точно. Так ему было проще.
Ральф не может ответить на ее вопрос. Не может и не хочет. Он просто крепче сжимает ладони на плечах и молчит.
Она не настаивает на ответе. Ей, кажется, достаточного и такого.
Ральф боится, что она будет задавать еще вопросы, спрашивать о его прошлом, о том, кто он, о том, как он там оказался. Но она не спрашивает. Она говорит:
- Здесь тебя не обидят,- и Ральф поднимает голову.
Ральф не знает, каково это, чувствовать себя в безопасности, он никогда не чувствовал себя в безопасности, он не чувствовал себя в безопасности даже в те редкие моменты, когда страх отступал. Он никогда не был в безопасности. Раньше.
И сейчас ему слишком сложно в это поверить.
- Люди признали наше право жить,- продолжает она,- Жить, как вздумается нам.
Ральф дергается, как от удара, отшатывается назад. Люди — плохие! Ральф знает, что люди плохие, они всегда были плохие и они не изменятся. Ральф знает, что людям нельзя верить. Ральф очень хорошо это знает.
Он должен сказать им об этом, должен их предупредить. Он должен помочь. Так будет честно, потому что они помогли ему.
Нельзя верить людям.
Ральф опускает руки и сжимает кулаки. Больше он ничего не успевает сделать.
- Здесь рады новеньким,- она будто бы пытается ободрить его, и Ральф на мгновенье забывает все то, что собирался сказать.
Никто не был рад ему раньше. Раньше его только опасались, он знает, он видел это. Его опасались даже тогда, когда он изо всех сил старался быть другом.
Ральф вздыхает, и от этого словно становится легче. Он хочет, чтобы ему были рады. Он очень этого хочет.
Поэтому он должен их предупредить.
- Люди — плохие,- говорит Ральф тихо,- Плохие и опасные. Ральф видел, что они делали.
Ральф видел, что они делали. Видел, как они расстреливали безоружных на улицах, как ловили тех, кто избежал пули, видел, как везли их на смерть. Видел людей с винтовками, выстраивающих пойманных в шеренги перед огромными металлическим коробками, видел тех, кто входил в эти коробки под дулами их винтовок и больше никогда не выходил. И грузовики, заполненные мертвыми телами, он видел тоже.
Видел, потому что сам был там.
Ральф опускается на пол, обхватывает колени руками. Он не хочет больше говорить.
Но он должен.
- Люди — плохие,- повторяет он,- Люди хотели убить Ральфа. Люди хотели убить всех. Согнали всех за забор…
Он запинается, но продолжает громче:
- И убили. У них было оружие, у них были дроны и эти… комнаты,- Ральф чувствует, что дрожит, но не останавливается,- Ральф не хотел умирать, очень не хотел, Ральф просто притворялся, когда дрон выстрелил, и они отнесли Ральфа в грузовик, но… Ральф видел много мертвых. Очень много.
Он поднимает голову, оглядывается вокруг, будто видит эту комнату впервые. Воспоминания отступают медленно. Страх не отступает вовсе.
Ральф ловит ее взгляд, смотрит долго, слишком долго.
- Людям нельзя верить,- наконец говорит он.
И лишь затем опускает глаза.