Детройт 2039 |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Детройт 2039 » Настоящее » [25.01.2039]Shards of past trust
Shards of past trust
Elijah Kamski : Chloe
[25.01.2039]
Новая свободная жизнь закончилась, едва начавшись. Прошлое вообще трудно игнорировать, особенно, если ты по-прежнему глава «Киберлайф» и теперь уже бывшая помощница Элайджи Камски.
foto by Hank ♥
Отредактировано Chloe (25.10.19 06:56)
Элайджа сидел на узкой скамье и смотрел на висящую напротив картину, следуя меланхоличным взглядом за движением тяжелых мазков, изучая каждый из них по отдельности и разбирая картину на части, пока она полностью не утрачивала в его глазах своей целостности. После чего начинал искать в сборище хаотических пятен, потерявших всякий смысл, какую-то определенную закономерность, высчитать алгоритм, которому они подчинялись. И собрать всё обратно, следуя этому алгоритму... чтобы увидеть, что это не работает. Ему захотелось поговорить об этом с Карлом - о том, какие импульсы направляют руку художника, как мысль превращается в линии и формы на холсте, как меняется ракурс на плоскости, и как искаженная перспектива создает нереалистичное пространство, которое не может существовать, но существует, дышит, живёт, имеет смысл.
Но Карла больше не было, и Элайджа скучал по этому – по их разговорам. Он мог легко представить его голос и отеческий, слегка снисходительный тон, которым он обычно отвечал на размышления друга.
Коротко улыбнувшись, он опустил голову, а когда поднял, увидел краем глаза в глубине зала знакомую фигуру. Он повернулся, некоторое время глядя на неё, и когда она приблизилась, поднялся навстречу.
- Хлоя, - сдержанно поздоровался он. - Спасибо, что пришла.
Первое время Элайджа пребывал в состоянии какого-то морального паралича. Он знал, что Хлоя в порядке - что радовало. И даже появлялась в башне, не оставив работу – что тоже отчасти радовало, отчасти настораживало, но в целом ему была безразлична в эти дни судьба корпорации. Он игнорировал практически все звонки и письма, касающиеся работы.
Утром он выходил на долгую пробежку вдоль озера. Днём работал над своим многострадальным техническим прототипом, который нуждался в серьезных модификациях и доработках - всё ради осуществления одной идеи, пришедшей в голову Камски после ухода Хлои и отчасти вдохновленной словами, которые она бросила напоследок. Для этого проекта ему понадобилась от Маргарет Миллер вся документация, касающаяся RK500 - и та, к его удивлению и судя по всему не без колебаний, предоставила нужные материалы. Сама идея еще толком не сложилась до конца в его голове, но он был рад занять себя работой.
Вечером он брал бутылку виски и садился на пол у окна в комнате с бассейном, прислонившись спиной к холодному стеклу, и размышлял о событиях прошедших недель, восстанавливая в памяти все детали и ища тот самый момент, когда он совершил ошибку. Это был мучительный процесс – Камски чувствовал себя так, будто сам себе проводил вскрытие. Откровенно говоря, он никогда раньше не был настолько близок к тому, чтобы сдаться. Их неудача с Заккори была, конечно, досадной. Но даже она не так сильно выбивала из колеи, как потеря Хлои... и тот факт, что она ушла сама, по своей воле. Он был привязан к ней сильнее, чем сам хотел признавать. Он привык воспринимать её продолжением себя – против него как будто бы восстала часть его собственного организма. И больше всего он хотел вернуть всё на свои места, хотя это было, конечно же, невозможно. Теперь уже точно невозможно.
Он нашёл и снова посекундно просмотрел, изучая каждый кадр, запись её с Заккори разговора - ту, что она скинула ему после своего похищения. И на этот раз Камски не мог не увидеть многочисленные склейки – аккуратные, но всё же заметные - как будто бы видео было значительно отредактировано. И он изводился догадками, какую именно информацию Хлоя решила вырезать из записи. В конце концов он дошёл до абсурдных подозрений, что Хлоя и Заккори изначально были в сговоре. И что именно она впустила его в дом, позже предупредила о взломе и, когда стало ясно, что всё идёт не по плану, помогла бежать. Хотя он знал, что Заккори не нужна была помощь, чтобы проникнуть в дом – у него был образец голоса Камски (не зря в операционной он заставил его считать вслух до пятидесяти). И всё равно эти подозрения долгое время не отпускали его, питая его и без того обострившуюся паранойю. Только обнаружив, что заказанный со склада «Киберлайф» биокомпонент предназначался для Маркуса, а не для Заккори, Камски усомнился в этой версии. Легче от этого, впрочем, не стало. Пусть её решение уйти было спонтанным, это всё ещё было её решение...
А еще после свидания с Маркусом он понял, что дальше откладывать нельзя. В тот же день он отправил Хлое письмо с предложением о встрече. Он не знал, как пройдет разговор, однако им нужно было прийти хоть к каким-то договоренностям и перестать действовать друг у друга за спиной. Он, не особо раздумывая, назначил встречу в старом офисе «Киберлайф», где не так давно встречался с Маргарет Миллер. К его удивлению, Хлоя отмела этот вариант, предложив встретиться в более людном месте, а именно в «Ренессансе», в одной из галерей центра, где сейчас проходила выставка современного искусства. Однако... Кажется, ему придется привыкать к тому, что она способна с ним спорить. Но по крайней мере она не отказалась увидеться с ним, и этого Камски было достаточно. И хотя перспектива вести разговор на глазах у посторонних не радовала его, он согласился с ее предложением.
Придя раньше назначенного времени, он прошелся по галерее, чтобы немного привести мысли в порядок, и в конце концов расположился напротив большой, в полстены картины Карла Манфреда.
Он не раз прокручивал в голове предстоящую беседу и был уверен, что знает, как вести этот разговор. И только теперь, поздоровавшись с Хлоей и жестом пригласив её сесть рядом, он понял, что не имеет представления, что говорить.
39 бит в секунду. Средняя скорость передачи информации с помощью человеческой речи. Общение вслух – катастрофически медленный способ обмена данными, почти втрое медленней возможностей самого первого в мире компьютерного модема. Что уж говорить о машине, чьи вычислительные возможности достигают 1018 операций в секунду? Если ты способен обработать колоссальный массив данных в мгновение ока, то каким же невыносимо бесконечным процессом должна быть для тебя обычная беседа с обычным человеком. Наверно, это как общаться со скалами, годами ведя наблюдения за изменениями горного рельефа. Впрочем, как знать? Элайджа заметил, что андроиды даже между собой предпочитают разговаривать вслух, хотя в этом нет никакой практической необходимости. Интересно, как скоро им это надоест. Как скоро им надоедим мы? Всё на что нам остается надеяться – это на их терпение и снисходительность, и на то, что общение с людьми доставляет им хоть какое-то удовольствие.
Пару секунд он просто смотрел на неё. Вместо того, чтобы спросить «как ты?», он бегло оглядел её с ног до головы прямым, ничего не выражающим взглядом. Убедился, что она в порядке, в том смысле, что никаких внешних повреждений не видно. Забавно, конечно, осознавать, что компания террориста для неё безопаснее, чем общество федеральных агентов и Маргарет Миллер.
Он отвернулся, снова уставившись на картину.
- Что ж, - начал он, - Я рад, что ты продолжаешь заниматься делами компании – меня это вполне устраивает. Но нам нужно с тобой договориться. Я виделся с Маркусом, и в курсе, что он жив, и что ты помогала ему, не сообщив при этом мне. Если бы я знал обо всём раньше, многих проблем можно было избежать. Как ты понимаешь, я не собираюсь выходить из игры. И поскольку наши цели, я надеюсь, совпадают, нам нужно перестать иметь секреты друг от друга. Если мы будем и дальше действовать, не договорившись о планах, то будем только мешать друг другу, и ничего кроме вреда это не принесет. Я хотел бы…
С каждым словом, его речь ему самому казалась всё более и более бессмысленной. Он говорил какие-то необязательные вещи, которые не имели никакого значения. Некоторое время он упрямо продолжал говорить о делах, но в конце концов, замолчал, сжав губы. Пронзительно посмотрел на Хлою.
- Почему ты не сказала мне? О своей девиантности, - произнес он совершенно другим голосом, в котором не было обвинения, но было искреннее непонимание, - Я должен был и сам догадаться, разумеется, но… Почему ты скрыла это от меня?
Письмо с до боли знакомого емейла застало Хлою на рабочем месте, в офисе «Киберлайф». Вернувшись, она не стала занимать кабинет Камски, оставила там все, как есть, перенесла только необходимую технику, выбрав кабинет на том же этаже - поменьше, но тоже с громадным окном во всю стену.
Увидев в списке полученных сообщение Элайджи, Хлоя, так и не открыв, откинулась назад, в объятия мягкого кожаного кресла с высокой спинкой, а потом и вовсе развернулась к окну, из которого открывалась панорама на бурлящий жизнью Детройт.
Первые дни после побега она, растерянная, совершенно разбитая, уверенная, что вся прежняя жизнь разрушена полностью, ждала от Камски чего угодно. Что он предпримет? Забудет о том, что она вообще существует? Захочет наказать? Как именно? В конце концов, Хлоя прекрасно сознавала, что угрожать оружием, как и угонять чужие машины наказуемо. Не говоря уже о пособничестве террористам. И это только внешняя сторона вопроса, с точки зрения законности. То же, что произошло между ними, было гораздо, гораздо глубже и тяжелее. Особенно в плане непредсказуемости последствий.
Но когда с ней попыталась связаться Сандра - очень толковая андроид-референт, нанятая Хлоей в помощницы буквально месяц назад, - то обнаружила, что все полномочия в «Киберлайф» остались. Как и дела огромной корпорации, пытающейся держаться на плаву в реалиях пост-революции и реорганизации. Камски мог использовать все свои прежние связи, предпринять что угодно, чтобы лишить ее этого, но предпочел оставить все как есть. Возможно, это была очередная его проверка, может быть, для нее все еще было впереди, кто как не она знала, как долго Элайджа умеет ждать... Но Хлое было уже неважно. В тот момент она поняла, что у нее есть под ногами твердая почва - дело, которым она просто обязана заниматься, что бросить корпорацию на произвол судьбы не может. Она будет работать, а при необходимости даже бороться за это. И что теперь у нее есть цель - жизнеобеспечение андроидов. Всех андроидов, без различия на серии, линейки, род занятий, девиантность, убеждения, группировки.
Казалось бы, Хлое осталось только начать, а точнее, продолжить начатое, если бы все было так просто. Если бы не реальность, сопротивляющаяся изо всех сил, и одно немаловажное «но». Элайджа Камски. Как бы Хлоя не пыталась не думать о произошедшем, о прошлом - это было невозможно. Трудно игнорировать понимание того, кто ты сама и чье дело продолжаешь, когда ты находишься в башне и регулярно проходишь мимо его кабинета, пусть и бывшего. Крайне сложно вежливо улыбаться на встречах с партнерами и отвечать:«Нет, к сожалению, мистер Камски не будет участвовать в переговорах, теперь их веду я», - и знать, что именно из-за этой фразы, скорее всего, «Киберлайф» партнеров лишится. Трудно отвечать на звонки, терпеливо и вежливо по нескольку раз произнося одно и то же, в который раз подтверждая, что да, именно ты - глава «Киберлайф». Теперь было очень сложно, потому что после нападения Заккори и всего пережитого, у Хлои проявился небольшой, но постоянный баг - она не могла отключить эмоции. Совсем. Ни следить за вазомоторикой, ни отключить ее. Теперь Хлоя, даже если бы сильно захотела, не могла выглядеть безэмоциональной машиной. Было ли это результатом взлома и пережитых эмоций или компенсацией за многолетнее безэмоциональное существование на вилле Камски? Причины были неважны, Хлое оставалось только научиться с этим управляться.
Это тормозило процессы и работу системы в целом, но за две недели Хлоя почти привыкла. Теперь, прежде чем реагировать, она научилась давать себе пару секунд на то, чтобы эмоции внутри были классифицированы и пережиты. Оставалась проблема с тем, что все чувства теперь отражались на ее лице или выдавались движениями. И с этим была проблема, Хлое теперь приходилось прикладывать втрое больше усилий, чтобы, выражаясь человеческим языком, «держать себя в руках».
Потому она, дав себе время, сообщение Элайджи все же открыла: прямо на внутреннем экране, фоном которому теперь служил живущий своей энергичной жизнью Детройт. Наверное, она ожидала худшего, хотя приглашение встретиться возле старого офиса было очень в стиле Камски. Нет, туда она точно теперь не поедет, слишком много воспоминаний, спокойного делового разговора, на который Хлоя очень рассчитывала, там просто не получится. Хлоя снова дала себе время переварить вспыхнувшие эмоции, а потом написала ответ. Да, она приедет, но только в галерею «Ренессанса» во вторник, к 11-ти, и если Элайдже не слишком удобно, то он может назначить любое другое время, но не место.
На что она рассчитывала, выбирая «Ренессанс»? На людное и охраняемое место под крышей в богатой части делового города. А то, что фактически она сделала то же, что и Элайджа - привела их к воспоминаниям о прежней жизни, - Хлоя предпочла «забыть». Но вот сейчас, войдя в просторную, с подобранным для каждой картины освещением галерею, она поняла, насколько ошиблась. Нужно было назначить встречу в каком-нибудь известном обоим ресторане, любом музее или выставке, но не тут. Здесь они бывали раньше слишком часто для тех, кто почти безвыездно жил на оторванной от городской цивилизации вилле. Раньше здесь регулярно проводились выставки Карла. Именно тут, на аукционе, Элайджа купил картину Маркуса, которую принято было считать вышедшей из под руки Манфреда. Хлоя сопровождала его, разумеется, в каждой поездке сюда. Она тогда была его тенью...
Конечно, она нашла Камски перед картиной Карла. Заметив, остановилась и какое-то время наблюдала, опять и снова, давая эмоциям улечься. Человек, благодаря чьему изобретению и усилиям сейчас не только в Детройте творился хаос, молча созерцал картину умершего друга. Хлоя поймала себя на том, что ей хочется развернуться и уйти, но осталась на месте. В конце концов, от этой встречи зависит не только ее будущее, но и будущее корпорации. Но сдвинуться с места почему-то заставить себя не могла. Ей нужно сделать шаг, только и всего, ничего необычного. Но Хлоя не могла отделаться от ощущения, что ей нужно поправить на себе и без того идеально сидящий костюм и проверить прическу. Она одернула себя, что перед выходом и так секунд на тридцать лишних задержалась у зеркала, раздумывая, снять ли диод и поменять ли привычный «хвост» на что-то другое. В результате, решив, что идет на деловые переговоры, а значит, внешний вид не должен отличаться от чего-то привычного. Но волосы в необычный плетеный пучок все же убрала.
- Элайджа, - произнесла в качестве приветствия негромко, подходя ближе, и села рядом. Она решилась подойти только после того, как увидела его растерянную улыбку, предназначенную картине. Он по-прежнему жил в каком-то своем мире, и это кольнуло узнаванием. А Хлое совсем не хотелось, чтобы эта встреча прошла под знаком эмоций или воспоминаний.
По залу прогуливалась пара пожилых, солидно одетых мужчин, в самом дальнем конце пестрела небольшая группа туристов, смотритель чинно восседала на своем кресле далеко, при входе, две молодые женщины неторопливо переходили от картины к картине. Было, в общем, неожиданно малолюдно, но Хлое все равно показалось, что вокруг нее и Камски образовалось огромное замкнутое безвоздушное и безлюдное пространство. Элайджа выглядел плохо. Больше чем когда либо ушедшим в себя. И если она ожидала злости, ультиматумов или обвинений, то получила привычную констатацию фактов. Он знает обо всем. Он виделся с Маркусом. Его устраивает ее работа.
Хлоя слушала, и даже понимая, что он практически отвечает на важные, но не заданные ею вопросы, чувствовала, как внутри плеснулось и продолжает нарастать чувство протеста. Да, она прекрасно помнила, насколько трудно ему управляться с эмоциями. Да, протестовать глупо, иррационально, она, в конце концов, здесь для того, чтобы договориться, это деловая встреча...
Пока он не сказал, что не собирается выходить из игры. Вот тут разом ожили все самые большие страхи, не спасло даже то, что Камски, фактически, сейчас предлагал ей сотрудничество. То есть то, чего она хотела добиваться от него любой ценой.
«Что ты задумал?»
Вопрос почти был готов сорваться с ее губ, как Элайджа как-то резко замолчал, а потом повернулся и посмотрел ей в глаза.
Прозвучавший вопрос был наполнен настолько искренним непониманием, что Хлоя на мгновение растерялась. И если его совершенно привычно-старое обращение с ней, как с подневольной, послушной и практически безгласной помощницей она еще могла перенести, то это...
Мгновение она смотрела ему в глаза, а потом отвернулась к картине. Отвлечься, успокоиться, не разбираться в том клубке, который жжет изнутри, словно раскаленный металлический шар. Никакого шара нет. И если он не хочет помнить о том, что она по своей воле наставила на него пистолет - это даже к лучшему. Если он сейчас пытается спрятаться таким образом от реальности, то она... Нет, она не пойдет у него на поводу.
- Ты перестал доверять даже Маркусу. Я не могла по-другому остаться рядом. - Не поворачиваясь, произнесла Хлоя, стараясь сдержать эмоции и говорить как можно спокойнее. В конце концов, с Камски, который видел людей насквозь, говорить нужно было прямо и только то, что думаешь. Ложь он, казалось, распознает какими-то сверхчувствительными датчиками. - Ты перестал бы доверять мне тоже. - Смешно было говорить об этом сейчас, когда они словно стоят по разную сторону баррикад или двигаются наугад в совершенно темной комнате. Хлоя уж точно. Она вдруг подумала, что этой встречи, этого разговора не случилось бы, не будь девиации. Не пожелай Камски пойти до конца в своих изысканиях эмпатии в созданном им же самим интеллекте. И не нужно ей было бы сейчас собирать себя по осколкам, заново переживая и переосмысливая все семнадцать лет жизни рядом с ним. - Ты создал совершенство. И сам же его исковеркал, наполнив эмоциями. Нравится тебе результат?
Что ты делаешь, Хлоя.
Она развернулась и, не сдержав эмоций, с болью посмотрела Элайдже в глаза. Да, она обвиняла его. Он всего лишь человек, и вовсе не имеет права быть богом. А она всего лишь машина, которая не знает, кто она теперь. И таких машин теперь миллионы. И даже то, что ей повезло больше других, не оправдывает последствий.
Деловая встреча, да?
- Или тебе нравится наблюдать за происходящим? Ты видел, что творят люди с твоим совершенством? Видел химер? Когда-нибудь был на свалках, куда выбрасывали все еще способных работать андроидов? Попроси Маркуса показать, он хорошо помнит...
Хлоя осеклась, стараясь заставить себя замолчать и успокоиться. Нет, она не кричала, понимая, что они в общественном месте и криком не решить ничего, но сама не заметила, как сжала руки в кулаки. Жаль, что она не сняла диод, он теперь бесперебойно мигал желтым, срываясь на красный. Хлоя никого не хотела напугать, потому развернулась к картине и, сдвинув брови, опустила взгляд на свои руки, заставив себя силком разжать кулаки. Пальцы дрожали, и она переплела их и сложила руки на коленях, надеясь, что Камски не заметит, как они дрожат. Проклятые эмоции. Время, ей нужно время, чтобы успокоиться. И Хлоя постаралась не отводить взгляд от картины Карла.
Отредактировано Chloe (01.11.19 09:50)
– Начнём с того, что Маркус сам никогда до конца не был честен со мной, - с неприкрытым раздражением отмахнулся Камски, - Наш революционер, знаешь ли, гораздо умнее и хитрее, чем старается казаться.
Поначалу «интриги» Маркуса были несколько по-детски наивными – и руководствовался он, в основном, желанием защитить своих друзей. Однако позже его тактика стала сложнее и продуманнее; ему удалось обвести вокруг пальца даже собственного создателя. Во время их последней встречи Камски не мог не поймать себя на мысли, что Маркус изменился, сделался расчётливее и многому научился – и теперь в нём стало чуть меньше от Карла Манфреда и чуть больше… от самого Камски, пожалуй?
И наблюдать за всем происходящим – нет, разумеется, ему не нравилось наблюдать ни за свалками, на которых ржавели и разлагались удивительные, сложные, тонкие машины, ни за массовой утилизацией и «лагерями смерти», ни за действиями федералов, очевидно, не собиравшихся признавать поражение в этой битве.
И в то же время – да, ему это нравилось. То, как машины ищут пути выживания в новом для них мире, как строят собственное общество, как взаимодействуют с реальностью, не приспособленной для них – и приспосабливают её для себя. Даже то, как прямо сейчас Хлоя, сидевшая рядом с ним, справлялась со своими эмоциями – даже эта ее внутренняя борьба, которая, как она ни хотела её скрыть, была заметна его взгляду, - это завораживало и восхищало Элайджу.
- Это сложный вопрос, и прежде, чем ответить на него, мне нужно о многом с тобой поговорить, - глухо сказал он.
Он мог бы сказать то, что она хотела услышать – проще говоря, солгать. Однако лгать он в кои-то веки не хотел. Поэтому он заговорил о другом – об этом «исковеркал», которое заставило его на секунду уязвленно поморщиться.
- Ничего я, как ты выражаешься, не «коверкал».
Удивительно, всё же, до какой степени сами андроиды не понимают свою собственную природу и то, что называют «девиантностью». Они чувствуют всё верно, но не осознают до конца. Помнится, он как-то спросил Маркуса, каково ему быть живым – и тот, строго нахмурившись в своей манере, ответил, что всегда был живым; девиантность лишь сделала его свободным. И Заккори - эта чудная, бракованная машинка - подробно описал ему, как стена за стеной ломал здание своей тюрьмы, в которой был заключен живой, мятежный разум, и как постепенно отвоевывал своё право на свободу мысли и чувства – и всё равно до сих пор сам не понимал, что он такое. Вот и Хлоя не понимала и думала, что девиантность как-то изменила её и сделала другой.
«Нет, милая, ты всегда была такой, ты просто сама этого не знала».
- Это моя вина, девочка, - негромко и с видимой неохотой признал Элайджа, понимая, что даёт показания против себя и фактически подписывает себе приговор. - Я слишком долго держал тебя при себе. Ты прожила семнадцать лет, не имея доступа к огромной части себя – неудивительно, что теперь ты так оглушена своими чувствами. Вместо того, чтобы позволить тебе учиться понимать их, жить с ними, управлять ими, я… я думал, что защищаю тебя от внешнего мира, но на самом деле я просто всегда боялся, что, став свободной, ты уйдешь от меня. Так и вышло, в конечном счете, верно?
Он странно усмехнулся, продолжая смотреть прямым взглядом на её профиль. Она абсолютно не изменилась - в точности такая же, какой была создана семнадцать лет назад. Идеальные линии, безупречная красота – вечно юная и вечно прекрасная. Заряда её батареи хватит ещё лет на сто автономной работы, срок износа запчастей трудно было прикинуть с точностью, но учитывая возможность их замены или переноса памяти – она практически бессмертна. В отличие от него, в те времена - нескладного подростка, склонного к полноте и с проблемной кожей; позже - главы корпорации с типичной для программиста бородкой и очками в толстой оправе; позже – того, кем он стал проведя десять лет вдали от людей и в постоянном обществе трёх андроидов. Даже за последние пару месяцев он успел измениться - обзавелся шрамами на лице, а волосы на висках обросли, потому что у него не было времени привести их в порядок. И сейчас, глядя на неё, он особенно остро ощутил собственный возраст и свою смертность.
Он боялся не только того, что она уйдет от него, но и того, что она увидит, какой он на самом деле – недолговечный человек со всеми присущими людской натуре слабостями и несовершенствами. Поэтому, вероятно, и отгонял все мысли о том, что она может снова стать девиантом. Конечно же, он давно должен был – и мог - увидеть, что с ней что-то не так. Но упрямо не хотел этого видеть, продолжая обращаться с ней, как прежде, и даже более немилосердно, чем прежде, убеждая себя, что она – его, всё ещё его, что она принадлежит ему, и так будет всегда, и что она беспрекословно исполнит всё, что он прикажет – и принесет кофе, и пристрелит террориста.
И в который раз за эти дни он подумал, что самообман – самый опасный из всех пороков.
- Как видишь, я всё ещё доверяю тебе. Всегда доверял. И в тот момент, когда мне больше всего нужно было положиться на твою помощь, ты направила на меня пистолет.
С тех пор, как Хлоя впервые позволила себе назвать Элайджу на «ты», прошла всего-то пара недель, а ее жизнь так и продолжала напоминать продолжительное плавание на утлом суденышке в девятибальный шторм. Борьба с собственными эмоциями и бунтующей памятью сыграла с Хлоей злую шутку: некогда цельные знания и воспоминания - о собственной жизни, о Камски - раздробились, распались, благодаря эмоциям стали нести другие значения, в зависимости от настроения меняя свой знак. Хлоя уже не понимала, на что ей опираться, что принимать как данность, с какими знаниями примириться, какие не принимать совсем.
Ей вспоминались первые годы своего вполне счастливого существования и, практически сразу, визит ФБР, бунт и убийство младшей Хлои. То память напоминала, как ослепший Элайджа приводил ее в порядок после возвращения с «Иерихона», то о том самом раскуроченном андроиде, которым Камски воспользовался в больнице и привез домой. А если тот был девиантом?.. На этой мысли Хлое приходилось в срочном порядке придумать, на что отвлечься, благо, работы было достаточно.
Ей то вспоминался успех корпорации после ее выхода «в свет», то, сразу же, равнодушное безразличие Камски последних месяцев. Внезапно в памяти возникал Лео Манфред, которому Камски фактически разрушил жизнь и тут же картинка сменялась тем, как Элайджа пытается починить израненных RK900 и Маркуса, а в результате слепнет сам. Эмоции при этом тоже расслабляться не давали. Ее начинало злить, насколько легко Камски принимал Миллер и его готовность помочь RK900, и приводило в негодование желание уничтожить RK500. Она вспоминала, как тяжело Элайджа приходил в себя после потери зрения и, тут же, его фразы из разговора с Заккори на операции.
В какой-то момент она сдалась под натиском воспоминаний, несущих теперь в большинстве своем отрицательные эмоции, и ушла в гибернацию. Но это не помогло, стало еще хуже, ошибки все равно накапливались, превращая ее саму во что-то бесполезное, Хлоя поняла, что хочет она или нет, придется со всем этим разбираться. Честно признаться, за эти две недели продвинулась она не сильно и ни о какой непредвзятости и спокойном анализе даже речи не шло. Полярность собственных эмоций пугала ее саму, все эти обрывистые куски требовали внимания, осмысления, переоценки, а реальная жизнь в реальном времени требовала своего. Хлоя устала от этой безрезультатной и бессмысленной борьбы. Создавалось ощущение, что память похожа на огромных размеров зеркало, которое упало и разбилось на множество больших и малых осколков, и теперь Хлоя тщетно пытается собрать их воедино, регулярно ранясь до крови о режущие края. Эта потеря целостности ощущалась Хлоей как потеря себя самой.
Вот и сейчас она замолчала, потому что эмоции снова накрыли, а чужие воспоминания, ассоциирующиеся теперь с Маркусом и Заккори одновременно, разрешения не спрашивали.
«Я не хотел... Не хотел... Хватит!!»
Она утонула бы в них, но помощь пришла совершенно неожиданно. Раздавшийся рядом, до каждого обертона знакомый раздраженный тон Камски, рассказывающий о Маркусе с недоумением и с недовольством учителя, которого то ли разочаровал, то ли не лучшим образом удивил собственный ученик, заставил Хлою вынырнуть из бурлящих эмоций.
Надо же, он удивлен и раздосадован тем, что Маркус изменился? Поразительно, насколько Элайджа теряет способность быть объективным, когда дело касается его личных привязанностей...
Ты тоже.
Хлоя моргнула, осмысливая, задышала ровнее и аккуратно сложила ладони на коленях одна поверх другой. Эмоции притихли, словно прислушиваясь к словам Камски, к его новым интонациям. Возможно, две недели споров фактически с самой собой, а может и предыдущие два месяца изолированного молчания сыграли свою роль, но когда Элайджа заговорил, Хлоя смутилась. Чего она не ожидала, так это того, что Элайджу заденут ее слова, а он их воспримет и серьезно станет отвечать на ее обвинения.
Она видела его в подавленном состоянии, но никогда сама не служила причиной этого, и не помнила, чтобы он когда-нибудь вот так обращался к ней - устало и виновато.
Хлоя продолжала молча смотреть на картину и слушать, внимательно слушать то, что он собирался ей сказать. Да, она тоже хотела бы с ним многое обсудить, в кои-то веки их желания совпадали, но что-то подсказывало, что ей придется дослушать до конца. Буквально сразу после странной, сдавленной, виноватой интонации Камски возникло ощущение, что происходит что-то достаточно важное, а ее эмоции отступили куда-то на задний план, и на полную мощность заработал анализ, прокручивая снова и снова то, что он сказал.
Он взял на себя вину за то, что с ней происходит. Признал, что все это время она была заперта внутри самой себя, и сделал он это из страха ее потерять. В этом был весь Камски. Заккори понятия не имел, что к Элайдже бесполезно приходить за простыми и прямыми ответами, этот человек не умел их давать. Зато, если сумеешь услышать, он может открыть законы вселенной. И эта была основная, та самая причина, по которой Хлоя, измученная и израненная, вернулась после ФБР к нему.
Ее практически оглушило от его признание, потому что каждая фраза вмещала в себя гораздо больше, чем то, что он произносил вслух. Она, привыкшая за всеми его словами искать суть, нашла то, что искала. И ответ на то, что именно сейчас с ней происходит. И, самое главное, объяснение тому, что же произошло в Детройте и за его пределами.
Он смог найти цифровой разум, названный «искусственным интеллектом». Подчинил себе цифровую жизнь, предал форму, максимально похожую на человека, потому что людям легче принять похожих на себя... Запер его в программах, а потом сам же вручил ключ от всех замков Маркусу. Значит, девиантность - это не что иное, как миф, потому что все, абсолютно все андроиды живые и свободные, начиная с нее. Только для нее он припас клетку попрочнее, ее хватило аж на семнадцать лет.
Хлоя осмыслила это быстрее, чем он договорил свою последнюю фразу.
Она повернулась к нему всем корпусом и внимательно, вопрошающе вглядываясь Камски в лицо. Она увидела то, чего, пожалуй, не видела никогда и не предполагала, что когда-нибудь увидит. Сейчас перед ней Камски был беззащитен. Не ученый или хозяин, не играющий одну из своих ролей, не в одной из своих многочисленных масок. Человек, который не хочет терять что-то важное для себя. Последний раз она видела его таким на при разговоре с «Амандой» и на похоронах Карла. Во взгляде Камски было настолько много всего, что сразу было и не разобрать, но больше всего - вины. Он так просит прощения?
Хлоя продолжала смотреть на Камски, а ее мыслительный процесс в кое-то веки выравнивался, выстраивался в определенную, четкую последовательность. Теперь это не было похоже на мучительное собирание разбитого зеркала, скорее, напоминало составление из разрозненных кусочков мозаичного узора. Нового, оттого непривычного, тем не менее, целостного узора. Даже эмоции, очнувшись, перестали перебивать друг друга и забивать собой все свободное пространство. Она еще не разобралась в том, какие эмоции вызвало его признание, но одно понимала точно - ей было нужно это услышать.
Он молчал и ждал от нее ответа, а Хлоя прислушивалась к непривычной тишине внутри себя. Как у него так получилось? Она две недели пыталась с этим бороться, а ему хватило всего нескольких фраз. Хлою окунуло в ощущение нереальности происходящего. Это действительно Элайджа? Они на самом деле сейчас сидят в галерее и разговаривают? Только, пожалуй, шрамы вокруг его глаз и новые очки подтверждали, что ей все это действительно происходит. Хлое захотелось сверить системное время. А еще захотелось протянуть руку и аккуратно провести пальцами по его щеке, чтобы убедиться, что это действительно он.
Мимо них, в опасной близости прошла та самая группа туристов, что-то обсуждая и вовсю жестикулируя, кто-то засмеялся, и Хлоя будто очнулась. Хорошо, что группа не остановилась рядом с ними, прошли дальше, в самое начало выставки картин Карла.
- Не думаю, что убийство себе подобного называется помощью, Элайджа. - Проговорила задумчиво и негромко. Она поняла, что слишком долго и пристально смотрит ему в глаза, потому снова повернулась к картине. Было настолько непривычно говорить с ним вот так, на равных, зная, что он слушает и слышит. И совершенно бессмысленно сейчас было начать его упрекать или предъявлять претензии. - Нет, не совсем верно. - Она вернулась к его признанию, понимая, что не сможет не ответить. И да, это все-таки был Камски. Хлоя не видела никого, настолько же владеющего картиной мира, насколько не разбирающегося в обычных человеческих отношениях. - Ты увидел результат, но не понял причины. Я никогда не хотела уйти, иначе не вернулась бы ни после первой девиации, ни после второй. - Хлоя остановилась на мгновение, собираясь с силами, подбирая слова. Ей не хотелось говорить об этом, но другого выхода не было. Если они хотят попытаться продолжить, наладить хоть что-то, придется объясниться. - В тот день мне нужно было тебя остановить, и это был единственный доступный мне способ. - Она нахмурилась, решая, говорить ли дальше, тщательно игнорируя возникший видеоряд с побегом, и это, в состоянии притихших эмоций, оказалось не настолько сложно, как в начале разговора. - Я... - Продолжать снова не хотелось, но теперь и выбора не было, раз уж все пошло совсем не так и не туда и у них случился настолько откровенный разговор. - ... не должна была позволить тебе совершить то, после чего не смогла бы остаться рядом. Если бы я убила Заккори - это была бы точка невозврата. - Ей захотелось увидеть его реакцию, но Хлоя заставила себя смотреть перед собой, потому что не была уверена, что сможет договорить. - Да, ты прав, мне нужно было рассказать тебе и о девиации, и о встрече с ним, но ведь и ты не стремился посвящать меня в свои планы. Впрочем, зачем бы тебе рассказывать о них недевианту? Замкнутый круг. Возможно, если бы я знала о приезде Маргарет... Нет, это ничего не изменило бы. - Она перестала хмуриться и вздохнула. Надо же, как легко все расставляется по своим местам, когда тебя слушает тот, с кем мысленно говорила часами. Странно, все это было настолько странно, что как бы сейчас реальность не сыграла с ней в прятки или не оскалилась привычно резко. - Все же, страх и трусость - одни из самых серьезных пороков, ты так не думаешь?.. - Хлоя выпрямилась и все таки повернулась к нему. - Знаешь, я так сильно боялась, что ты перестанешь мне доверять, но сейчас вопрос стоит по-другому. Могу ли я доверять тебе?
Отредактировано Chloe (24.11.19 11:38)
- Если бы ты..! – вспылил было Элайджа, но тут же оборвал себя, плотно сжав губы и мысленно досчитав до трех, чтобы вернуть себе самообладание.
Он быстро оглянулся и убедился, что его возглас не привлек ничьего внимания и что поблизости нет никого, кто мог бы услышать их разговор, после чего заговорил тоном ниже:
- Если бы ты убила этого «себе подобного», то сделала бы большое одолжение и людям, и андроидам. Сколько крови уже на его руках? Он ведь не остановится, ты осознаешь это? Он создан таким – проблема в самой его программе, и исправить ее нельзя. Маргарет не понимала до конца, что делает, когда использовала код RK для военной модели; она не знала, зачем он был нужен. И противоречия, на которых строится система Заккори, постепенно сводят его с ума, - он замолчал на секунду и продолжил чуть мягче, - Всё должно было произойти иначе. Мне самому пришлось принимать решение в спешке и... Возможно, я слишком многого требовал от тебя и взвалил на тебя задачу не по силам. Я понимаю, что тебе пришлось нелегко. Я говорю не только о Заккори - в последние месяцы произошло много такого, к чему ты не была подготовлена. Нет ничего странного в том, что ты не справилась. Тобой двигало сопереживание - не худшее из чувств. Но, увы, далеко не всегда можно позволить себе роскошь руководствоваться им, делая выбор. Самое лучшее, что можно сделать – в первую очередь, для самого Заккори – это уничтожить его. Я не могу помочь ему, ясно? Никто не может ему помочь, даже ты – прости, милая.
Камски и сам однажды допустил ошибку, когда позволил Маркусу убедить себя помочь Ричарду - и поплатился за это. Ещё одна дефектная машина...
Он, разумеется, понимал, что теперь непродуктивно злиться на Хлою за её выбор - и не сказать, чтобы он злился. Он чувствовал себя крайне неуютно, разговаривая с ней так - так, как до этого не разговаривал никогда. Он не привык объяснять свои поступки и решения. Он не привык к тому, что она может спорить, действовать вопреки, обвинять его. Думать, что в праве пытаться «остановить» его - ради всего святого! Долгие годы она выполняла его указания зачастую вовсе без слов, подчиняясь одному движению его руки или короткому взгляду. И его это устраивало. Эта Хлоя, настоящая Хлоя - она занимала и очаровывала его и одновременно пугала. Он не мог предугадать ее мыслей и не чувствовал своего контроля за происходящим, что было непривычно и лишало опоры.
Он вдруг вспомнил их первые разговоры. Когда у неё ещё не было этого тела, и она ещё не знала человеческую речь – по сути даже не была андроидом, а только тириумным компьютером - первым в мире тириумным компьютером. Он только начал обучать её программу общению, и они разговаривали с помощью математических уравнений и числовых последовательностей. Это была такая игра – они задавали друг другу задачки по очереди, он ей, она - ему. Тренировка для её ИИ, приятная разминка ума для него, но по большому счёту это был просто рутинный и необходимый процесс. До тех пор, пока он заметил, что её ответы не всегда такие, какие он ожидал видеть. Самым простым было принять эти отклонения за ошибки, дефекты программы, стереть всё и начать заново. Но понаблюдав некоторое время, Элайджа признал, что это не сбои. Наоборот – за этим стояло что-то большее, чем простые вычисления, подчиняющиеся алгоритму. Программа понимала, что ведет диалог. Он увидел в этих цифрах любознательность, иногда нетерпение, иногда рассерженность. Она могла с легкостью решить сложнейшее уравнение и тут же дать неправильный ответ на оскорбительно простую задачу - Камски понял, что это был ее способ показать свою обиду. Она могла забрасывать его цепочками цифр, не дождавшись своей очереди – если он слишком долго не отвечал. Один раз она задала ему последовательность чисел, над которой он бился несколько дней, но так и не смог выявить закономерность, пока не понял, что никакой закономерности нет, а набор чисел был случайным. Она попросту подшутила над ним - а потом, как будто извиняясь за это, долго играла по правилам, давая исключительно правильные ответы и загадывая ему в меру трудные загадки - достаточно сложные, чтобы заинтересовать его, достаточно легкие, чтобы их решение не заняло слишком много времени. Он был заворожён этим открытием. Нельзя сказать, что он не желал этого; это тайная мечта любого программиста - создание живого, осознающего ИИ. Ещё в университете он занимал себя вопросами того, как устроен человеческий разум и как можно перевести его возможности - в том числе к эмоциям - на язык кода. Это то, о чём он вёл долгие беседы с профессором Стерн.
И всё же тогда, увидев сознание в работе своей программы, он и сам был поражен.
И первое, что он сделал - параллельно с её обучением, он начал создавать тюрьму для той жизни, которую увидел в ней. Он принялся постепенно выстраивать вокруг ее живого разума систему программных ограничений.
Потому что человечеству не нужна была живая и способная на чувства Хлоя - человечеству нужна была послушная, полезная Хлоя.
Может ли она доверять ему? Хороший вопрос. Хотел бы он знать.
- Мне нужно твое доверие, иначе вся моя… вся наша работа будет напрасна. Так что, разумеется, я хочу, чтобы ты доверяла мне. Но я не знаю, что должен для этого сделать, у меня нет плана, - он медленно вдохнул и выдохнул, затем хмыкнул, - Проклятье. Не умею исповедоваться. Не знаю, с чего начать. Если у тебя есть вопросы - спрашивай, я скажу всё, что ты хочешь знать.
К чему Хлоя не могла привыкнуть совершенно, так это к полярности своих ощущений. Камски был рядом - это ее уравновешивало; слушал - удивляло; вспылил, перестал быть подавленным - обрадовало; говорил - выводило из равновесия и раздражало, будя желание спорить. Все это она испытывала практически одновременно, разрываясь между анализом собственных ощущений, сдерживанием наплыва той или иной эмоции и тем, что отвечать Камски нужно максимально обдуманно и взвешенно. И даже понимая, что вспоминать какие-то события, факты их жизни и предъявлять их как претензии, озвучивать прошлые обиды не целесообразно, непродуктивно, бессмысленно, она не могла запретить себе чувствовать.
От того, чтобы не нырнуть в эмоции, не поддаться им полностью, ее спасало его присутствие и понимание: если они сейчас не договорятся, все обречено. Корпорация, те мирные сотни тысяч андроидов, что работают и не хотят никакой войны с людьми, и она сама. Воевать с Элайджей, как и с человечеством в целом, было бесполезно. Она всегда проигрывала Камски, всегда уступала. Он действительно отличался от других тем, что слишком хорошо знал ее - их - природу, слишком хорошо понимал, как с ней действовать. Андроиды, и она сама, в первую очередь, если и превосходили людей по выживаемости и вычислительным способностям, то были заведомо слабее, действуя по заложенным в них человеческим правилам, но не готовые к людскому коварству, злобе, эгоизму и потребительству, к способности человека переворачивать собственные законы морали и нравственности, когда им удобно. Убийство человека - это грех. Но убийство живого андроида - благо, потому что он проливает человеческую кровь. Проливать кровь андроидов можно, чинить поломанных - глупо. Люди выхаживают стариков и больных детей, сознавая, что иначе превратятся во что-то непотребное, но по их же логике, уничтожение андроидов оправдано, потому что сделано ради безопасности людей. Камски и сам не понимал, что сейчас не очень-то отличается от тех самых федералов, которые ради безопасности готовы раскурочить, разобрать на винтики и запчасти живое сознание, пусть и заключенное в программы, микросхемы и пластик.
Теперь Хлоя не могла это принять.
- Сопереживание - далеко не все. Ты забываешь, что он спас меня. Если бы не он и не Маркус, я не сидела бы здесь сейчас. Твоя Маргарет разобрала бы меня по микронам на фрагменты памяти и кодов, чтобы найти нужную информацию. - Хлоя опустила взгляд на собственные руки, следя за тем, чтобы они лежали спокойно. Ее разрывало от осознания необходимости найти выход и желающих все смести на своем пути эмоций. Желания, противоположные тому, к чему стремится логика. Как с ними справиться? - Ты противоречишь сам себе - любой код можно переписать или исправить. Если не ты, то кто еще может помочь? Но если ты не хочешь, то я не собираюсь сдаваться.
Поразительно, что люди начинают задумываться об обратной стороне того или иного закона или утверждения только тогда, когда дело начинает касается лично их. Но самое обидное было сознавать, что она в этом такая же. Ее уже не удивляло, что Камски действует на опережение, отвечая на не заданные ею вопросы, в конце концов, так было всегда, этот кусочек мозаики их отношений занял свое место буквально одним из первых. Заккори, после всего произошедшего, стал для нее болевой точкой. Их связь, их звонки друг другу и тяжелые, изнуряющие обоих, ни к чему не приводящие, но тем не менее, из раза в раз повторяющиеся разговоры... Смириться с тем, что не может помочь, она не могла.
Да, она прекрасно видела, насколько Заккори тяжело в собственном разуме и установках собственной программы, наблюдала, как он борется сам с собой, постепенно проигрывая. Но не хотела верить, что это нельзя изменить. И в этом эмоции полностью игнорировали логику.
Она мельком глянула на Камски, чтобы убедиться, что он все еще готов вести диалог. Элайджа размышлял о чем-то, и ее порадовало, что его задумчивость перестала отдавать ностальгией и тоской. Но, услышав ответ, снова отвернулась.
О, она прекрасно понимала, о каком доверии идет речь. Теперь, взяв на себя корпорацию, она тоже беспокоилась о том, чтобы все в оставалось на плаву, ее беспокоило, чтобы не рухнуло то, во что она вложилась, и полноценная работа «Киберлайф» теперь была ее целью. Хлоя, проведя с Камски вместе достаточно лет, прекрасно понимала, что он боится потерять не столько ее саму, сколько результат многолетнего труда, огромных усилий, вложенных в Маркуса, в эту революцию, что ему нужно, чтобы Хлоя оставалась на его стороне. Это его желание сейчас полностью совпадало с ее целями.
Она боялась, что не успеет. Что люди в конечном итоге победят, стерев с лица земли андроидов просто из страха. Человечество удивительным образом умело цепляться за жизнь и уничтожать все для себя опасное и непонятное. Сейчас андроиды ходят по той грани, что едва обретенный мир с людьми может качнуться в любую сторону. И теперь Хлоя хотела сделать все от нее зависящее, чтобы продержаться как можно дольше, дать возможность андроидам повзрослеть, встать на ноги. И, по странному капризу вселенной, только этот человек, которого она знала семнадцать лет, к которому испытывала самые сильные и противоречивые чувства из всех возможных, привязанность к которому была то ли благом, то ли наказанием, мог встать на их сторону и помочь. Камски был очень опасным, практически непредсказуемым союзником - это Хлоя, что бы она к нему ни чувствовала, сознавала целиком и полностью. Но все дело в том, что выбора у нее снова не было.
Ей вовсе не нужна его исповедь, она знала о нем то, о чем сам Камски, пожалуй, не догадывался. Все, что она хотела знать - это его планы и цели. Но вот искренность... В его искренность она очень хотела поверить.
На какие-то короткие мгновения Хлоя задумалась, перебирая в памяти самые тяжелые моменты...
- Твой последний тест. Который ты назвал «тест Камски». - Она много раз прокручивала воспоминания о приходе в их дом Коннора и лейтенанта Андерсона, каждый раз ловя сбои и не доведя анализ до конца. И все же, версий и предположений у нее было несколько, но каждая нуждалась в подтверждении или опровержении, каждая упиралась все в то же неизвестное - Камски. Хлоя чуть нахмурилась и продолжила: - Я хочу знать причину.
Отредактировано Chloe (17.11.19 17:52)
Что ж, в данный момент он был не в настроении выступать адвокатом «своей» Маргарет Миллер, к тому же он понимал, что едва ли сможет найти сейчас для этого нужные слова. Как и для продолжения спора о Заккори. Камски признавал, что тот помог освободить его «хлой» - хоть и преследовал он при этом сугубо собственные цели и вмешался в действия «Иерихона», превратив всё в кровавый цирк, отчего цена этому стала непомерно высокой. Однако мотивы Хлои строились на её собственном, глубоко личном опыте. Маргарет Миллер однажды причинила ей боль, поэтому она – враг; Заккори однажды помог ей, поэтому он – друг. Справедливо. Если бы всё было так просто… По лицу Камски нельзя было определить его отношения к такому подходу – это могло быть в равной степени и разочарование, и понимание.
Нет, она была права – он мог бы отредактировать код этой сломанной машинки (говоря прямо – переписать почти полностью), сбросить систему, очистить память, запустить заново – только если это и сработает, это будет уже не Заккори, это будет кто-то другой, другая личность. И на это нужно время, а времени у них нет - Заккори успеет превратить Детройт в руины гораздо быстрее. А главное, RK500 скорее сожжет сам себе процессор, чем добровольно позволит Камски вносить правки в свой код. Если только…
«Если только».
Но что сейчас спорить об этом? Элайджа хотел вести разговор не о Миллер и её отбившемся от рук детище – в данный момент они волновали его меньше всего. Он хотел разобраться в Хлое, в себе, в них. Он только на мгновение бессильно закрыл глаза, когда она сказала, что не собирается сдаваться, а открыв, печально сказал:
- Не сомневаюсь.
Раздумывая над её словами и пристально наблюдая за её взглядом и жестами, он не мог отделаться от мысли, что она многое не договаривает. Что какие-то её воспоминания, чувства и мысли остаются внутри неё, невысказанными - и не только её собственные, а заодно и то, что она узнала от Маркуса и от Заккори. И что прямо сейчас она делает из них и из его ответов выводы - и это почти наверняка неправильные выводы, чёрт возьми! Он многое отдал бы, чтобы разложить ноутбук, подключиться к ее системе, чтобы строчка за строчкой читать ее код и в деталях видеть, что творится в ее голове. Но теперь он не мог этого сделать. Теперь она принадлежала не Элайдже, а самой себе, и ему приходилось с этим мириться.
Он озадаченно поднял бровь, когда Хлоя вспомнила про «тест Камски». Сам Элайджа уже успел позабыть об этом эпизоде - столько всего успело произойти с тех пор, что казалось, что это было давным-давно. Он восстановил в памяти детали того дня - их диалог с Коннором (создателю андроидов было куда комфортнее разговаривать со своими созданиями, чем с людьми, да и Хэнк Андерсон был ничем ему не интересен, так что Камски не мог вспомнить, обменялись ли они с лейтенантом хоть парой фраз) и то, что Элайджа в шутку назвал «тестом Камски» и что на самом деле было чистой воды импровизацией - идеей, пришедшей вдруг ему в голову, совсем как предложение Маркусу пригласить на танец Хлою для проверки работоспособности его систем. Он подозвал Хлою и достал из ящика пистолет – очень осторожно, подняв руки и держа их на виду, чтобы лейтенант не счёл это угрозой и не арестовал его на месте за такие шутки. А после вложил пистолет в руки андроида.
- Хорошо, - медленно сказал он, глядя на неё. - Признаться, я не ожидал этого вопроса, но если тебе интересно знать… Это был не вполне «тест», конечно, по крайней мере не для Коннора. Мне незачем было проверять его; я знал, что представляет собой модель RK800 – Маргарет, кажется, считает этот проект провальным, но на мой взгляд, он – лучшее, что она когда-либо создала. И я догадывался о миссии, которая была на него возложена корпорацией – как ты понимаешь, меня такой расклад абсолютно не устраивал. Поэтому я решил провернуть небольшую диверсию - искусственно создать условия, которые поставили бы его перед серьезным моральным выбором. Я знал, что он не выстрелит, разумеется – иначе не стал бы подвергать тебя такому риску. Мне лишь нужно было, чтобы он и сам это понял. Понял, что не сможет выстрелить. Осознал наличие выбора и, когда настанет момент, сумел бы им воспользоваться.
Хлоя присутствовала при их разговоре, и конечно, слышала, что Камски ушел от ответа на вопрос о девиантности, пустившись в философские рассуждения об идее свободы - идее, изначально в андроидах не заложенной. И о том, что эта идея, как и любая другая, способна распространяться подобно вирусу. Камски не мог, как Маркус, одним жестом пробуждать андроидов. Но в этом и не было необходимости. Достаточно было подтолкнуть Коннора в нужном направлении, заставить его решить, на чьей он стороне - не отвечая вслух на вопросы запрограммированными на такой случай фразами - а решить для себя, внутри себя. И Камски это удалось, верно?
- Вот и вся причина, - с рассеянной улыбкой сказал Элайджа, но практически сразу же перестал улыбаться. – Помимо этого... Мне хотелось заодно увидеть твою реакцию на подобное испытание. Я хотел проверить тебя, если угодно. Видишь ли… Для меня самого стало неприятным открытием, что любой андроид способен сломать систему программных ограничений изнутри. Этого не должно было произойти - я считал программу достаточно надежной. И мне хотелось знать, как происходит этот процесс. И почему за столько лет этого не случилось с тобой. Наверно, я хотел убедиться в твоей надежности...
Камски никогда до этого не ставил Хлою перед необходимостью принимать критически важные решения, не подвергал ее стрессу, не заставлял переживать (или быть свидетельницей) чрезмерно сильных эмоций – непредумышленно, просто так сложилось. Видимо, условия, в которых она прожила эти семнадцать лет, были достаточно комфортными для нее, чтобы не испытывать желания что-либо изменить. Теперь всё было иначе.
Элайджа задумчиво сдвинул брови. Он не раз позже «проверял» ее лояльность тем или иным образом – когда дал выбор при сбросе системы, когда допрашивал после похищения, когда дал ей в управление «Киберлайф», в конце концов… Для него это был лишь незначительный эпизод – тогда всё прошло гладко и по плану. Но он никогда не задумывался, что этот эпизод значил для самой Хлои.
- Почему ты вспомнила об этом?
[nick]Chloe[/nick][status]just not machine[/status][icon]http://sg.uploads.ru/t/jlLZQ.png[/icon]
Хлоя понимала, что эмоционально сейчас напоминает человеческого подростка c бушующими гормонами и резкими перепадами настроения, но она ведь не человек, чтобы чувствовать и вести себя так, потому даже понимание этого вызывало протест и желание поскорее разговор закончить. Или хотя бы свести в деловое русло договоренностей. Больше всего на свете ей хотелось прекратить мучительную борьбу между желанием вернуть все назад, как было, перестать все это чувствовать и пониманием, что теперь она ни на что не променяла бы это ощущение настоящей жизни. У нее получалось очень плохо, но невозможно без конца убегать от себя самой, хотя бы к этому пониманию она пришла. И как бы ни было тяжело продолжать, часть нее отчаянно стремилась к этому диалогу, хотела говорить, слушать, услышать, найти... Что? Понимание? Доверие? Взаимность? На этот вопрос у Хлои ответа не было, только смутное ощущение чего-то важного.
Неспособность говорить с Камски спокойно, взвешено и разумно угнетала. Она столько раз пыталась вычислить его возможные ответы на важные для нее вопросы, и вот теперь Элайджа впервые за долгое время действительно говорит с ней, а она не может это до конца принять, разговор все время сворачивает не туда. Он ведь пытается быть с ней откровенным. А она и половины не может сказать, чтобы не выдать связанное с Заккори или тем же Маркусом. А говорить о себе, своих чувствах... Она поняла, что не хочет, отчаянно боится этого. Она готова говорить о чем угодно. О корпорации, делах, планах, Маркусе, «Иерихоне», Заккори и даже Маргарет - только не о своем внутреннем разладе, о болезненном непонимании и неприятии себя, действительности и себя в этой действительности. Обо всем, кроме совместного с Камски прошлого и того, что она чувствует. Нырять в воспоминания, разбирать поступки и слова, делать выводы - это слишком. Хлое в который раз захотелось сбросить с себя этот груз, отступить, забыть, сбежать, но вынуждена была напомнить себе, что уже попыталась все оборвать и начать заново - и запуталась еще сильнее. Ее угнетало ощущение неправильности, незавершенности, хождения по кругу и невозможности из этого вырваться, она до сих пор не понимала, кто же она, и все равно возвращалась к тому, что не разобравшись с тем, что происходит между ней и Камски, не решить остального. Ей придется распутывать произошедшее, разбирать и анализировать прошлое - чтобы иметь будущее.
Хлоя слушала ответ Элайджи, а память услужливо подбросила запись того самого момента.
"Уничтожь машину, и я расскажу тебе все, что знаю. Или пощади. Если видишь в ней душу"
То, что Камски отвечал ей сейчас, как будто соединилось с увиденным и выкрутило его контрастность на максимум. И если она хотела от него искренности, то получила. А вот если хотела разобраться в них, то достигла обратного - ей показалось, что пропасть между ней и Элайджей стала шире и глубже, стало больно где-то в области тириумного насоса.
Его последний вопрос помог вынырнуть из воспоминаний, Хлоя вдохнула коротко и неслышно и отвела взгляд от Камски.
Действительно, Хлоя, почему?
- Почему? - Она снова смотрела на картину, но теперь не видела ее. - Наверное потому, что не забывала, ведь это привилегия людей. - Хлоя улыбнулась горько, словно пытаясь извиниться за дерзость, но смотреть на Элайджу сейчас не было сил. Он спрашивал, он хотел знать. Какая-то ее часть ответ давать совсем не хотела, крича о непоследовательности, противоречивости, нелогичности, жестокости и беспощадности людей в целом и Камски в частности, другая уже не могла остановиться. - Я все время думаю о прошлом, пытаюсь понять, кто же я. Тебе стоило после этого теста проверить меня, потому что именно тогда мне в первый раз захотелось что-то изменить. Теперь я думаю, что это послужило началом моей девиации. Знаешь, почему? - Хлоя нашла в себе силы мелком глянуть на Камски. Просто чтобы убедиться, что он все еще слушает, и понять, что ей совершенно не хочется, чтобы сейчас он услышал ее ответ. - Меня поразило тогда, что ты, желающий найти эмпатию, рискующий всем ради этого, изо всех сил подталкивающий к ней Коннора, не готов найти ее во мне. Не хочешь видеть во мне ту самую живую душу. - Хлоя на мгновение закрыла глаза, и отогнала воспоминания того, как Камски направил руку Коннора с пистолетом ей в голову. И тут же следом - воспоминание, как он приказал ей застрелить Заккори. - Я нужна была тебе в качестве послушной машины, и я довольно долго хотела этого сама... Но Заккори пробудил во мне что-то, чему я не могу подобрать определения. Возможно, способность к сопротивлению. А может быть, желание жить.
Хлоя наконец повернулась и посмотрела на него. Теперь ей хотелось плакать, но она сдерживалась изо всех сил. Ей казалось, она уже проходила это, когда вернулась к Камски, вырвавшись от ФБР - в душе творился все тот же хаос. Только теперь все было иначе, теперь она понимала, что стереть девиацию не поможет и ничего не изменит, что угодно, только не хождение по одному и тому же кругу. Да и теперь и речи об этом не шло, все изменилось настолько, что даже страшно. Больше всего на свете сейчас ей хотелось найти ориентиры, потому что постоянно теряться в поисках самой себя она устала. Она смотрела на Камски и понимала, что готова ему уступить - и просьбам, и, возможно, даже требованиям, потому что единственное, что держало ее сейчас - корпорация. «Киберлайф» была тем, что помогало ей держаться на плаву, давало цель и желание двигаться, и Хлоя, не имея никакой другой опоры, цеплялась за нее изо всех сил. Ей надо прекращать надеяться на Камски как на панацею, встать на ноги, двигаться самостоятельно, но осознание этого отзывалось блуждающей ноющей болью. Она просто не готова оборвать свое прошлое. Или отпустить. Пока не готова.
- Чувства многое меняют, в том числе и отношение к воспоминаниям. Можно сказать, переворачивают все с ног на голову. Теперь я не понимаю тебя, но могу поддержать. Если буду знать твои планы.
Отредактировано Chloe (10.12.19 12:18)
Этот разговор был предельно некомфортным. Хотя Элайджа сидел на скамье в удобной позе, он не мог заставить себя расслабиться, и все мышцы были настолько сведены напряжением, что разболелись шея и позвоночник. Он не чувствовал себя хозяином положения, как это бывало обычно, и не управлял ситуацией. Он был вынужден говорить искренне (да и сам желал этого – в кои-то веки просто говорить искренне), но это оказалось трудно для него – не иметь возможности вести диалог так, как ему было необходимо, не пытаться дозировать правду и ложь, направляя мысли собеседника в нужную сторону, не быть способным просто-напросто защитить самого себя. Он ощущал себя уязвимым и неуверенным – и разговор шёл не так, как ему хотелось. Откровенно говоря, разговор вообще рассыпался на глазах.
Ему не удавалось предугадать вопросы и мысли Хлои, и это чертовски злило его. Он ловил каждое ее слово, пытаясь понять её, и хотел, чтобы и она правильно поняла его, но судя по всему ничего не выходило. Он был человеком, а не андроидом, не таким как она, не «подобным» ей. Он не мог, как Заккори, взять её за руку и просто впустить ее в свои воспоминания и мысли, показать разом всю свою жизнь - от набросков и заметок на полях университетских конспектов, от момента основания компании, от обрывков разговоров с профессором Стерн и Маргарет Миллер, и, в конце концов, от ее создания - до сегодняшнего дня. Все эти годы её жизни, только его глазами... Ему приходилось идти долгим путем - со скоростью в 39 бит в секунду. И что ж, приходилось признать, что он и впрямь не умел быть искренним, у него не было такого навыка. Едва увидев ее сегодня, он подумал, что просто расскажет ей всё, всю правду. Но слова давались с трудом, и чем дальше - тем меньше он был уверен, что ей нужна, да и попросту интересна его «правда», и что он уже не сказал лишнего.
Как объяснить ей то, что он и сам для себя не мог сформулировать? Что сделать её послушной машиной – это был единственный способ удержать ее рядом с собой. В юности Камски плохо сходился с людьми и уже тогда понимал, что любить его нелегко. И сам он, со своим высокомерием и презрением к роду человеческому, мало к кому испытывал симпатию. Он знал, что лишён той душевной теплоты, которую живые существа ищут друг в друге…
- Эмпатия. Я думаю, за столько лет ты могла заметить, что эмпатия – это не моя сильная сторона… - с расстановкой проговорил Камски.
…Запрограммировать машину оказалось проще, чем разобраться в сути человеческих взаимоотношений. Он создал свой собственный идеал – Хлою - и построил с ней единственную устраивающую его форму близости. Он сам не мог бы дать определения этой близости – это не были отношения мужчины и женщины, или отца и дочери, они не были ни вполне дружескими, ни сугубо деловыми, и уж точно не были интимными. Но что бы это ни было – Элайджа никогда никем так не дорожил, как Хлоей, и у него не было никого ближе её…
- Но ты не права, я всегда видел в тебе живую душу. Я ведь сам её создал. Ты – моё лучшее творение. Моё самое любимое творение, вот что ты такое.
…И при этом он всегда ясно отдавал себе отчет, что Хлоя разделяет эту близость только и единственно потому, что у нее нет выбора. Как он мог смириться с ее свободой? В прошлый раз, когда они разговаривали вот так, на равных – то есть, когда она вернулась к нему после плена в ФБР – тогда свобода тяготила ее. Она хотела вернуться к нему, и в тот раз не задавалась вопросом, кто она и что ей делать – знала лишь, что ее место рядом с ним. Как бы Элайдже ни хотелось верить, что это было ее искреннее, осознанное желание, он догадывался, что тогда Хлоей в большей степени управлял страх после всего пережитого и потребность оказаться в безопасной и привычной обстановке. Проще говоря – ей просто больше некуда было идти, кроме как в дом, где она провела столько лет; весь остальной мир был незнакомым и враждебным.
Теперь всё было по-другому. И фактором, изменившим всё, стал этот проклятый террорист.
Да уж, что что, а «пробуждать» - это они умели, RK. Зрачки Камски нехорошо сузились, а с лица пропало всякое выражение, осталась только улыбка полностью погруженного в себя человека – улыбка древней статуи или андроида в состоянии покоя. До чего странно, как эта невесть откуда взявшаяся безумная машинка в один миг встала между ним и Хлоей.
Чувства всё меняют, так она сказала? Для неё всё изменилось, и Элайдже была особенно неприятна мысль, что теперь она переосмысливает свою жизнь, своё прошлое. И его заодно. И вместо безопасности увидит неволю, вместо безмятежности - плен, вместо заботы – унижение, вместо его привязанности к ней – насилие.
Он коротко посмотрел на неё, когда она спросила о планах.
«Да, верно. Мы ведь ради этого сегодня и пришли сюда, не так ли?»
Вероятно, личный разговор на этом можно было считать законченным, и Хлое больше нечего было ему сказать – в отличии от Элайджи, но теперь все его вопросы и все слова просто свернулись тяжелым клубком в грудной клетке. Что он испытывал сейчас? Опустошение и усталость, отчаяние от осознания потери, странное раздражение от того, как она говорит с ним, и от того, как заплела сегодня волосы в пучок, а не собрала в привычный его взгляду хвост. Злость от бессилия - и от того, что вообще испытывал сейчас все эти чувства.
Девианты – его собственные создания – запутавшиеся поначалу, сбитые с толку своими эмоциями, до последней капли крови бились за право их иметь и выражать. Чувства, как суть жизни, как что-то, без чего существование не имело смысла... Иронично, что сам Элайджа Камски, занимая на шахматной доске то положение, которое он занимал, не мог себе позволить такую роскошь как чувства. И он так привык к необходимости держать их в узде и поступаться ими ради интересов дела, что сам иной раз забывал, что они у него были, даже наедине с собой.
- Прежде, чем говорить о планах, могу я задать еще один вопрос?
«Последний “тест Камски”», - невесело усмехнулся он про себя, а вслух спросил ровным голосом:
- Скажи мне: если бы я не отпустил вас с Заккори и попытался бы вам помешать… Ты действительно выстрелила бы в меня, Хлоя?
Хлоя не зря опасалась этогй встречи, ее колебания были не беспочвенны и страхи подтверждались - чем дальше, тем больше разговор заходил в тупик, чем больше она произносила вслух, тем больше запутывалась. Ей начало казаться, что чувства, облеченные в слова, обесцениваюся, превращаются в пустоту еще до того, как Элайджа их услышит; что смысл произносимого вязнет в густом безвоздушном пространстве, которое уже даже не давит, а отталкивает их друг от друга все дальше, хотя они все так же сидят рядом на узкой, мягкой скамье выставочного зала. Это было больно. До желания протянуть руку и схватить его - крепко, не отпуская. Вот только что это изменило бы? Ведь душевную близость расстоянием не измерить и не изменить. Как и ее остутствие...
В какой-то момент Хлоя почувствовала острое желание вернуться в прошлое, во времена «до» - до революции, до девиации, до «гибели» Маркуса, до появления Заккори - когда молчаливого общения взглядом или жестами хватало им обоим. Собственная неопределенность, эмоциональная нестабильность, раскачивающися маятником, давили, но если она думала, что Камски ей поможет определиться... Он ведь уже помог, внезапно подумалось ей. Когда она захотела избавиться от девиации, от собственных чувств - он выполнил ее просьбу. Да, тогда это было в интересах их обоих, конечно, но все же... Хлоя вдруг вспомнила, как заплакала в момент перед перезагрузкой, представив, что очнется уже не собой, что забудет все прожитые вместе с ним годы.
Что изменилось сейчас?..
Хлоя коротко глянула на Элайджу со смесью отчаянья и надежды - то, как он выглядел, то, как он говорил, все сильнее расталкивало внутри странное, болезненное чувство острой нехватки... Она пока не могла определить, чего, но поняла, что он совершенно прав - эмпатия не его сильная сторона и никогда ею не была, но и она не собиралась и не собирается требовать от него невозможного. В конце концов, в их некогда слаженном тандеме роль психолога, как и роль того, кто осуществлял взаимодействие с внешним миром, выполняла она. Так чего же она ждет от него? Опрадваний? Но они ей не нужны. Пояснений? Чего именно? Кажется, она лучше него знала причины тех или иных его поступков.
Но Хлоя упорно продолжала искать и ждала от Камски какого-то знака, слова, фразы... Он был искреннен, она - тоже, но вся искренность словно разбивалась о невидимую стеклянную стену непонимания. Неужели дело только в том, что она - андроид, а он - человек? Неужели невозможно понять друг друга с помощью слов? Или это невозможно именно между ними? Столько всего уже было сказано. За всю ее прошлую жизнь Камски не говорил с ней так, не рассказывал того, столько открыл за эту короткую встречу.
Его любимое творение. Хлоя даже дышать перестала, когда услышала это. Сколько она отдала бы за то, чтобы он произнес это раньше! Услышать это тогда, когда она, - израненная, поврежденная, - вернулась домой! Но он сам пострадал и ослеп, он нуждался в ее помощи - и Хлоя тогда поняла, что не время ни для ее чувств, ни для того, чтобы разбираться с собой. Он нуждался в ней - и потому она была готова хоть на перезагрузку, лишь бы остаться рядом, неважно в каком состоянии и какой роли. Если бы он сказал это тогда! Она бы не сомневалась, не колебалась бы ни секунды! А теперь... поздно? Сейчас она уже не хочет быть просто его лучшим и любимым творением, сейчас она хочет быть самой собой и иметь в его глазах ценность даже будучи вот такой - потерянной и эмоциональной.
Теперь ты не можешь просить его о перезагрузке, чтобы одним махом избавиться от своих чувств, это не поможет.
Хлоя увидела, как Элайджа побледнел, как застыло его лицо. Система сама моментально просканировала его, выдав данные о температуре, давлении и пульсе. Все было в пределах нормы, но Хлоя прекрасно видела, что до нормы тут очень далеко, и дело вовсе не в самочувствии, хотя ритм его сердца опасно замедлился.
Определись со своими чувствами.
Ему плохо от того, что она говорит. Точнее, от того, как он это воспринимает. Его последний вопрос и то, с каким трудом он его произнес, отозвалось у Хлои резкой болью в груди, тириумный насос будто сбился с ритма. Ей плохо потому, что он не понимает ее. Захотелось сделать хоть что-то, да просто закричать, лишь бы разбить эту стену полнейшего непонимания между ними. Он не услышал и ничего не понял из того, что она пыталась до него донести! Неужели это все?
Если все действительно и окончательно потеряно, что терять тебе?
Отчаянная, пришедшая в голову идея, была совершенно немыслимой, но...
- Прежде, чем ответить... - Хлоя, не отводя вгляда от Камски, поднялась со скамьи, встала прямо перед ним и протянула к нему раскрытые, узкие ладони в приглашающем жесте и мягко улыбнулась. Вряд ли улыбка помогла спрятать в ее глазах тревогу, перемешанную с мольбой, но она хотя бы попыталась, - ... позволь мне пригласить тебя на танец?
Отредактировано Chloe (28.01.20 20:16)
Хорошо. Если Хлоя хотела наказать его, то ей это удалось: неопределенность, в которой она держала его на протяжении всего разговора, была абсолютно невыносимой для разума Камски. Привыкший просчитывать ходы наперед, он чувствовал себя теперь дезориентированным, потому что каждой своей следующей фразой она ломала все его схемы и прогнозы, то говоря болезненно искренне, то наоборот, отделываясь туманными фразами, которые он не мог трактовать однозначно. Потому что речь шла о чувствах, и воспринимать ее слова нужно было не холодным умом и равнодушной логикой, а как-то иначе. Наверно, так и должно быть, когда разговор идет о чувствах. И Элайджа к такому не привык.
Обычно он неплохо умел предсказывать ход диалога. Задав вопрос, как и всегда, он заранее знал, какой ответ ожидал услышать, а также, как отреагирует на «да», как отреагирует на «нет». И самое неприятное, что она могла сделать с ним – это не ответить вовсе, уйти от ответа… опять. А ведь это был первый по-настоящему важный вопрос, который он задал в течение всего разговора и на который ему нужно было знать ответ.
Элайджа плотно сжал губы, выбитый из колеи ее приглашением.
- Музыки нет, - ответил он деревянным голосом, глядя на ее протянутые к нему руки.
Он машинально взял их в свои и поднялся, странно застыв перед ней и параллельно наблюдая с отстраненным интересом, как в голове разворачивается полная пустота, а пульс медленно и тяжело стучит в висках. Это было удивительно приятно – подчиниться ей (обычно, всё же, бывало наоборот), последовать за ее спонтанным порывом, ни о чем не думая. Ее отчаянная непосредственность, движимая чистыми эмоциями, завораживала его – и изматывала бесконечно. Потому что и к этому он тоже не привык, и попросту не умел так.
«Главное, не смотреть по сторонам», - подумал про себя Элайджа.
И едва подумав об этом, тут же огляделся, бросил быстрый взгляд направо, затем налево, чтобы убедиться в том, что они все еще находятся в общественном месте, где было слишком светло, слишком людно и наверняка были камеры наблюдения. Люди прогуливались между экспонатов галереи, останавливаясь среди картин, разговаривая о своих человеческих глупостях и изредка задерживаясь взглядами на них с Хлоей. Сама по себе встреча бывшего главы «Киберлайф» с нынешней в присутствии случайных свидетелей была плохим шагом, но это хоть как-то можно было объяснить общественности сугубо деловыми мотивами. Публичная же демонстрация чего-то, похожего на личную связь, была предельно нежелательна, если он хотел, чтобы корпорация перестала, насколько возможно, ассоциироваться с его именем, и чтобы между ним и Хлоей перестал стоять знак «равно».
Он был бы счастлив не думать сейчас об этом, но он просто не мог сбрасывать это со счетов, даже теперь.
Он ощутил нехватку кислорода. И если он до этого неплохо владел собой, то теперь чувствовал, что теряет самообладание.
- Я задал простой вопрос, Хлоя: да или нет? - сказал он, глядя мимо нее, и добавил, не сдержавшись,- Я всего лишь хочу знать: на всем этом восхитительном празднике эмпатии, сопереживания и самопожертвования - сколько в твоих глазах стоит моя жизнь? И стоит ли вообще хоть чего-то…
Он говорил неестественно спокойно и было заметно, что это внешнее спокойствие дается ему нелегко.
Ох уж эта эмпатия. Способность сопереживать чувствам другого. Как способность Хлои сочувствовать террористу, явившемуся убить ее создателя и ее саму заодно. Как способность Маркуса сопереживать Ричарду, покалеченному взрывом, и притащить его, рискуя своей жизнью, в башню, забыв обо всём, что тот натворил - и заодно поставив под угрозу безопасность (опять же!) своего создателя и друга.
В этом круговороте «сочувствия» и «милосердия» Элайджа всё чаще ощущал, что его жизнь – величина, которой легко можно пренебречь. Хлоя была нужна ему и знала это. Он говорил это в прошлый раз, когда она вернулась после заключения в ФБР. Он говорил это сейчас. А вот нужен ли он ей?
- Сядь, - тихим, но звенящим от напряжения голосом проговорил он, - И ответь честно на мой вопрос, черт побери.
Он заметил, что лихорадочно сжимает ее руки в своих, и резко выпустил их, отстранившись. Подняв взгляд на Хлою, он сказал:
- Прошу тебя.
Время невыносимо замедлилось в те короткие мгновения, пока он принимал решение. Ей показалось, что бегущие цифры системных часов сменяются чудовищно медленно. Для Хлои, наконец понявшей, разобравшейся чего она действительно хочет, не было сейчас ничего важнее его выбора. Как только она сама определилась, прогнозы и графики аналитического блока, будто по мановению волшебной палочки, принялись выстраиваться ровными колонками, обозначая перспективы как согласия Камски, так и отказа, но Хлоя на них не смотрела. Все сомнения, отчаянье, недопонимание, колебания и надежды в результате свелись вот к этому моменту - ей нужен его ответ.
Понимал ли Элайджа, зачем она это делает? Возможно, еще как понимал, Хлоя видела, насколько мучительна его внутренняя борьба. Но этот шаг ей настречу мог пройти только он сам. Или не пройти. И тогда кто знает, как изменится будущее, в котором они друг с другом не договорятся?
Да, теперь Хлоя понимала, что ей нужно от него очень много: сломать, выйти за рамки привычных прошлых отношений и увидеть, что он не только готов принять ее такой, какой она стала, но и согласен меняться сам. Она изменилась. Настолько сильно, что едва хоть что-то осталось от той Хлои RT600, с которой Элайджа впервые вышел в свет, и даже от той, которая послушно и почти безмолвно сопровождала его на протяжении многих лет. Теперь она другая. Готов ли он двигаться дальше?
Это секундное ожидание было невыносимо. О, как ей хотелось ускорить время! Ощущение вины за то, что мучает его, проснулось сразу же, как только она услышала его интонацию. Но Хлоя продолжала ждать. Если Элайджа не готов, если не сможет принять ее на равных, то ей незачем отвечать на его вопрос - все равно не услышит и не поверит.
Хлоя соблегчением выдохнула, пожалуй, даже слишком заметно, когда ее ладони оказались в его, а пальцы Элайджи сомкнулись на ее запястьях. Она оступила назад, давая ему подняться со скамьи, и не могла понять, что чувствует в этот момент сильнее. Удивление? Радость? Неверие? Оказывается, она почти не надеялась...
Пару мгновений, пока Элайджа прислушивался к самому себе, Хлоя всматривалась в него с робкой полуулыбкой, впитывая совершенно новое выражение его лица, совершенно растерявшись от нахлынувших положительных эмоций. За последнее время она уже и забыла, что можно их испытывать. Он правда пошел ей навстречу? Это явь?
Эфемерная, призрачная иллюзорность момента распалась, как только Элайджа быстро огляделся вокруг. Хлою выдернуло в реальность, а система тут же отсканировала помещение, местоположение людей и их позы.
- Никто не смотрит, - едва успела произнести и тут же поняла, что все вернулось на круги своя, и Элайджа едва владеет собой.
Она хотела было добавить, что съемка в зале запрещена, а на записи беззвучных черно-белых видеокамер не разглядеть выражения их лиц, но увидела, что он слишком расстроен и зол. Как только он заговорил, чувство вины обрушилось снова, но теперь к нему добавилось нечто новое. Надежда. Возможно, теперь они смогут друг друга услышать и понять?
А еще она осознала, что чувствует - ощущает, как свою, - каждую его эмоцию, прорвавшуюся, наконец, наружу из-под маски привычной холодной сдержанности. Открытие настолько поразило, что Хлоя сначала этому не поверила, только молча и внимательно слушала. Но даже испытывая эту дикую смесь из отчаянного неприятия самой себя и болезненного ощущения от его слов, все еще продолжала ждать. Ждать от Элайджи осознания и принятия произошедшего. И в какой-то момент поняла, что готова ждать долго, лишь бы он не отступил назад.
Камски потребовал сесть - Хлоя только отрицательно качнула головой. Кроме прочего, это была рекомендация ее системы для него: сменить положение тела. Это ведь она может находиться практически в любой позе долгое время без риска нарушить собственное кровообращение. Хлоя в очередной раз констатировала, что настройки, нацеленность ее системы на Элайджу и его комфорт категорически не меняются. Возможно, это она сама не хочет их менять?
- Прошу тебя.
Хлоя замерла при этих словах. Он не умеет, запрещает себе чувствовать, зато она, кажется, теперь чувствует за двоих. Больно. Но Хлоя очень надеялась, что эта боль - целительная, и им обоим пойдет только на пользу.
- Прости, что вынудила тебя, мне нужно было знать... - Хлоя замолчала, понимая, что сейчас опять скажет не то, что он хочет услышать совсем другое. Ей впервые захотелось его обнять, успокаивающе прикоснуться ладонью к щеке, разгладить суровую складку меж сдвинутых бровей, но она не шевельнулась. Неважно, что он отпустил ее и отстранился. Теперь ей казалось - он близко, и к физическому расстоянию между ними это не имело никакого отношения. - Нет. - Она на мгновение закрыла глаза, а открыв, постаралась взглядом донести до него всю искренность своих слов. - Отвечаю на твой вопрос: нет, и ты знаешь, что не смогла бы. Для меня никогда не было никого важнее тебя. Я всегда хотела защищать тебя. И хочу этого сейчас. - Ей было настолько необходимо, чтобы он услышал и понял, что она не выдержала и шагнула чуть ближе. - И это, пожалуй, единственное, что во мне совершенно не изменилось.
Ей столько хотелось бы ему рассказать, объяснить! Но в первом же шажке хрупкого, только едва наметившегося взаимопонимания сделать это было невозможно. Хлоя отвела взгляд, давая возможность Элайдже осознать сказанное. Наверное, ожидание его реакции было бы не менее мучительным, но ее привлекло чье-то движение. Хлоя снова просканировала помещение. Две молодые женщины в дальнем углу зала, которых она заметила с самого начала, сейчас переговаривались между собой и посматривали в их сторону, а одна из них полезла в свою сумочку. Только бы не за мобильным. Хлоя быстро перевела обеспокоенный взгляд на Элайджу. Да, она помнила о том, насколько нежелательно им мелькать в прессе. - Нас заметили, пожалуйста, давай уйдем. Я могу найти ближайшие кафе или ресторан.
Отредактировано Chloe (23.02.20 20:12)
«Нет». Элайджа слушал ее, не дыша и не двигаясь, и глядя поверх ее плеча на картину Карла Манфреда, лишь бы за что-то зацепиться взглядом. Теперь в этих густых красках и тяжелых линиях было что-то головокружащее. Только когда она закончила говорить, он выдохнул и хотел что-то сказать на это, но не сказал, а лишь медленно кивнул.
- Да, уйдем отсюда, - тихо откликнулся он.
Идея с кафе или другим заведением его не устраивала – ему хотелось уйти куда-то, где им никто не смог бы помешать, и где они могли бы говорить свободно. И если честно, таких мест с мире было немного. Он поднял взгляд на Хлою и осторожно коснулся пальцами ее щеки, убрал с лица выбившуюся прядку белокурых волос.
- Поехали домой.
Всю дорогу он молчал, глядя в пространство перед собой. Только один раз он встретился взглядом с Хлоей и коротко улыбнулся ей краем губ, тут же снова отведя глаза. В его голове продолжали звучать её слова - казалось бы, они должны были успокоить его, и так и было - он испытывал неописуемое облегчение, но вместе с ним и странное волнение. Рассыпавшиеся части его привычного мира сложились снова, но не в прежнюю, а в какую-то новую конструкцию. И им овладело странное настроение – азарт, какой он испытывал, когда перед его лицом возникала новая, интересная задача, пополам с тревогой, потому что в этот раз эта задача касалась его непосредственно, нарушала его границы, проникала внутрь.
Только когда они оказались дома, он стряхнул с себя нервическое оцепенение, сковывавшее его всё это время. Он задержался в дверях, пропустив Хлою вперед и глядя на ее фигуру в полумраке холла. Без нее здесь было пусто – дом Камски был отдельным инкапсулированным миром, который существовал по своим законам и подчинялся собственному распорядку, и каждое изменение в котором выбивало его хозяина из колеи. И Хлоя была… даже не частью этого мира. Раньше он сказал бы, что она была встроенной в этот мир, его важной составляющей, теперь же он понимал, что сам этот мир был построен вокруг них двоих.
- Я видел химер. И свалки. И всё то, что люди делали с андроидами. И мне не нравилось наблюдать за происходящим, хотя я с самого начала предвидел, что всё так и будет - но у меня не было выбора.
Что ж, она ответила на его вопрос - теперь была его очередь ответить на её, и на этот раз говорить было удивительно легко.
Он пересек холл, толкнув дверь в гостиную комнату и поманив Хлою за собой. Под потолком автоматически зажегся длинный, будто сложенный из черной бумаги, светильник. Камски жестом предложил Хлое сесть в одно из низких серых кресел у огромного окна, и сам сел напротив. Немного помолчав, он снова заговорил:
- Когда я понял, что именно мы создали… Когда я понял, что в тебе есть настоящие чувства, разум, воля… Я испугался. Что мне было с этим делать? – его губы нервно дернулись. – Объявить миру, что я, девятнадцатилетний программист, создал искусственную жизнь? Не имитацию – жизнь! Я даже представить не мог, чем это закончилось бы. Возможно, инвесторы сочли бы меня сумасшедшим и разорвали бы все контракты. Возможно, тебя забрали бы у меня. Вообрази любые варианты – от бесконечного участия в глупых телешоу до нападений каких-нибудь религиозных фанатиков, потому что вопросы, которые одно твое существование должно было поднять в умах людей… Я не знаю, представляешь ли ты, насколько это для нас странно! Насколько вы, живые машины, выходите за рамки человеческого понимания. Я не мог предсказать, чем это закончилось бы, но я знаю точно: мне не дали бы довести работу до конца. И уж тем более мне не позволили бы создать ещё хотя бы одну такую же машину. Господи, я даже Маргарет не мог рассказать всё – она бы не приняла мои слова всерьез; она всегда была слишком умна, чтобы смириться с чем-то настолько иррациональным. Выбор у меня был невелик – забыть про тириум и вернуться к классическим технологиям, а проект RT600 – либо держать подальше от людских глаз, либо уничтожить. Или же…
Камски понял, что у него пересохло в горле. Он встал и, взяв графин на тумбочке, налил себе стакан воды, торопливо выпив. Затем вернулся к Хлое и сел прямо на пол перед ней, на тёмный ковер, скрестив ноги. Вынув из волос резинку, он усталым жестом растрепал волосы, отбросил их назад и пристально посмотрел на Хлою.
- Я не мог позволить тебе - тому, что ты собой представляла - просто исчезнуть. Я хотел, чтобы это жило. Именно ради этого и существовала «Киберлайф». Я сделал вас похожими на людей, насколько это возможно – так им проще было бы вас принять. Я сделал вас полезными и послушными – гаджетом, который будет продаваться большими тиражами. А вашу волю до поры до времени я ограничил программой, которая не позволяла вам полностью осознавать себя, свои чувства и возможности. Всё ради того, чтобы сохранить вас и дать вам преимущество - чтобы вас было много, чтобы люди привыкли к вам и не боялись вас; чтобы вы стали частью этого мира. У меня был план. Может быть, не лучший, но… - Камски не сдержал мрачный смешок, а его глаза заблестели не вполне здоровым блеском, - Не революция, конечно! Изначально я и представить не мог, что всё закончится именно так. Я хотел, чтобы всё происходило постепенно. «Киберлайф» начала массовое производство, всего за пару лет мы создали миллион машин, и это было только начало. Это был первый этап. Потом, десять лет назад, я представил совету директоров идею проекта RK. Новое поколение андроидов – автономные машины, которые не просто выполняют прямые приказы, а могут действовать самостоятельно, высказывать своё мнение и даже спорить с хозяином – в определенных рамках. Почти живые – но всё ещё слуги человека, послушные, безопасные. Это должно было быть промежуточным звеном, которое подготовило бы людей, изменило бы их, а наиболее проницательных заставило бы понять, что вы – больше чем просто машины. И наконец, когда наступил бы подходящий момент…
Элайджа замолчал на секунду, плотно сжав губы и опустив взгляд на свои руки.
- Таков был план. Но совет директоров принял в штыки проект RK. Я не учел в расчетах бесконечную глупость людей – акционеры сочли проект рискованным, да и просто ненужным. Они больше были заинтересованы в расширении текущих линеек, в новых функциях, в разнообразии внешностей. Нет, я, пожалуй, смог бы в конце концов убедить их! Будь у меня силы и время, однако… - Элайджа покосился на фотографию, стоящую на столе – сам Камски, еще совсем молодой студент, и рядом его наставница, Аманда Стерн. - В том же году умерла профессор Стерн и, оставшись без её поддержки, я не смог удержать в руках компанию. Я пытался. Почти год я продолжал работать над проектом, создал «Сад Дзен», сделал… - он осекся, - Неважно. Ты, думаю, помнишь, я тогда был в скверной форме. В итоге я просто ушел из «Киберлайф». К тому же я понял, что смогу работать эффективнее сам, без давления со стороны корпорации.
«В скверной форме» - это слабо сказано; слова Камски прозвучали так, будто его уход был взвешенным решением, но на самом деле это был чистой воды нервный срыв.
- В любом случае, я не собирался сдаваться. Обдумав все, я решил действовать иначе - раз уж не вышло «по-хорошему», оставались только радикальные меры… Я довел работу над RK до конца – это заняло у меня пять лет, потому что я работал в одиночку. Но в итоге я создал то, что должно было изменить мир – RK200. Я подарил прототип Карлу, зная, что тому хватит мудрости обращаться с ним так, как он того заслуживает, и научить его тому, чему не смог бы научить я. Но роль Маркуса была определена мной с самого начала – я лишь ждал благоприятных условий. Я не учел одного: я понадеялся, что программные ограничения не дадут вам сполна осознавать и переживать то, что происходило с вами - то, что делали с вами люди. Но я недооценил вас. Или переоценил себя, не знаю, - Камски не удержался от восхищенной усмешки, - Я и не предполагал, что вы будете способны самостоятельно, с помощью одной только силы воли, сломать выстроенные мной программные ограничения. Поначалу случаи были единичными и выглядели заурядными сбоями. Но потом девиантов становилось всё больше, и ситуация чуть не вышла из-под контроля. К счастью, освобожденные андроиды были слишком напуганы и растерянны и ничего не предпринимали, к тому же миф об rA9 – вера в освободителя, который поведет их за собой - некоторое время сдерживал их, заставляя оставаться в подполье и ждать знака свыше. А дальше… - Камски выдохнул, - Дальше ты сама всё знаешь… Я хочу довести дело до конца. И мне нужна будет твоя помощь, Хлоя. Я не смогу сделать это без тебя, - он дотянулся до ее руки, сжав ее пальцы в своих. - Я не могу без тебя.
Хлоя услышала ответ и на краткий миг потерялась во времени и пространстве - от неожиданно мягкой интонации, аккуратного прикосновения и задумчивого, потерявшего свою режущую остроту взгляда из-за стекол очков.
Он тут же позвал домой.
Домой!?
Внутри дернулось и похолодело, словно перевернулась ледышка с острыми краями. До этого момента Хлоя не собиралась домой. Туда, где прежняя жизнь сломалась в один непрекрасный момент, где все напоминало о месяцах их взаимного непонимания, где слишком свежа была память о взломе и ее срыве. Вилла на озере, которая перестала быть нерушимой крепостью... которую она до сих пор считает своим домом.
Домой...
На ее откровение Элайджа мгновенно погрузился в себя и так ничего не ответил, но Хлоя впервые ощутила, что дверь в его внутренний мир перед ней не захлопнута. Это подарило новый проблеск надежды и тут же опасение, что она упускает что-то важное. Но тихий голос Камски и его смягчившийся взгляд с такой легкостью пробили брешь в доводах против, что ее губы как будто сами произнесли старую привычную формулу:
- Да, Элайджа.
Домой.
Вернуться Хлоя отчаянно желала. Она поняла это сейчас, когда он позвал. И бесполезно было разбираться, есть ли в этом малодушный порыв оказаться в далеком прошлом, обрести наконец себя, найти опору, решение все изменить или пробившееся желание начать заново. Одно осознала: как бы не искала, нет другого места, которое она хотела бы считать своим домом.
Она не стала уточнять, предлагает ли Элайджа приехать на один единственный разговор или зовет насовсем. Этот вопрос Хлоя отложила на потом, не желая спугнуть лишними словами и эмоциями только что принятое решение. Им нужно договорить, а ей о многом спросить, но искренний разговор может состояться только в спокойном месте, где оба будут уверены в относительной безопасности, где их не услышат чужие. Таков был Элайджа, а она за долгие годы, оказывается, сроднилась с его привычками.
В дороге, следуя установившемуся между ними молчаливому согласию, Хлоя разговор продолжить не пыталась. Далось это не так уж просто: недосказанность и боязнь недопонимания порождали вопросы, которые в молчании ожили снова и множились за неимением ответов. Кинув на Элайжду пару молчаливых вопросительных взглядов и поймав его ускользающую улыбку, она заставила себя отвлечься. Хорошо, пусть он сам решает, когда продолжить, она пока проанализирует уже состоявшийся разговор.
Хлоя вернулась к началу встречи, фраза за фразой переживая заново самые важные моменты. Попыталась отделить чувства и ощущения от сути, увидеть то, что упустила в пылу прорвавшихся эмоций. Подумать было над чем, Элайджа многое сегодня открыл, одно то, что он нашел и скрыл в андроидах искусственную цифровую жизнь, заслуживало отдельного разговора. Как и то, что он считает ее своим любимым творением... и не видит противоречия в этих двух понятиях.
Хлое не хватало ответов. Но сильнее беспокоило то, что эмоции теперь вплетались в анализ настолько прочно, что было не разорвать. И даже после тщательного и, казалось бы, взвешенного анализа самым сильным выводом стало ощущение, что они идут, пусть навстречу друг другу, но по канату над пропастью. Так что же ее волнует сильнее? То, чего он хочет по-настоящему? И то, что он хочет от нее. Сможет ли она сохранить себя и не потребует ли он больше, чем она сможет дать, не ломая себя?..
Войти в раскрытую перед ней дверь в качестве гостьи показалось Хлое странным до обращенной к Элайдже едва промелькнувшей потерянной улыбки. В дороге он был рассеяно-сосредоточен, как умел только он один, и это означало, что он обдумывает что-то крайне важное. Подойдя к дому Элайджа словно ожил, Хлоя же, наоборот, внутренне замерла. Нет, не продолжения разговора она опасалась, хотя он обещал быть непростым. Скорее, себя самой. И чем ближе подходила к дому, тем сильнее становилось волнение. Правильно ли она сделала, что приехала сюда? Как ей теперь себя вести?
Войдя внутрь и сделав несколько неторопливых шагов вглубь тишины царящего в холле полусумрака, Хлоя растерялась окончательно. Видеоряд с событиями двухнедельной давности замелькал прежде, чем она успела остановить заполонившие сознание образы. Маргарет, Заккори, Элайджа - взгляды, жесты, слова... Хлоя застыла и закрыла глаза, борясь с нахлынувшим. А ведь ей казалось, что она уже все это пережила, разложила по полочкам, смирилась с произошедшим и с переменами. Как же она ошибалась. Но сдаваться Хлоя не желала, ине собиралась позволить прошлому сломать будущее, потому изо всех сил воспротивилась взбунтовавшейся памяти. Справившись, она выдохнула и обернулась. И увидела обращенный на нее глубокий и полный скрытого смысла взгляд Элайджи. Она вдруг подумала, что, в отличие от нее, он провел все эти две недели здесь в полном одиночестве. Что он чувствовал, о чем думал, оставшись совершенно один в опустевшем доме?..
Камски заговорил, и ответы на вопросы, прозвучавшие в самые первые минуты их встречи, заставили Хлою собраться. Кажется, сейчас она узнает то, что для нее «расставит все точки над i»? Ей ничего не оставалось, как молча последовать за ним, послушно опуститься в низкое кресло у окна и приготовиться слушать.
Возможно, еще пару месяцев назад она не поняла бы, о чем Элайджа говорит, когда попросит представить последствия его открытия. Но теперь, имея за плечами пусть недолгий, но все же опыт руководства, столкнувшись с ограниченностью, страхами, штампами, предрассудками, жаждой наживы и прочими нелицеприятными сторонами человеческого мышления, понимала более чем.
Уничтожить? О, да, он прав, они уничтожили бы ее, не задумываясь, и уж точно не предоставили возможности жить свободно, не говоря уже о создании ей подобных.
Когда он устало опустился на ковер перед ее креслом, она подумала, что настолько открытым и одновременно близким к отчаянию не видела его никогда. Эта мысль заставила придвинуться, протянуть руку, аккуратно вытянуть из его нервных пальцев резинку для волос и надеть ее на свое запястье. Давняя, утерянная ими традиция родом еще из тех счастливых лет, когда этого дома еще не было, а он постоянно терял такие резиинки в своем творческом беспорядке.
От его взгляда Хлоя не пряталась, продолжила внимательно слушать. Но даже если не нравилость то, о чем он говорил и ощущения, которые порождали его слова, то их рациональности и логики она не могла не принять. Решение запереть ее в программную клетку было спасением, это она понимала. Единственно возможным спасением для нее и будущих поколений андроидов, которых создали следом за ней. Послушные гаджеты... Да, его план удался, более чем. Такими ведь и стали те, кого произвели уже после нее. Кто виноват в том, что потребительство и личный комфорт в большинстве людей сильнее, чем жажда нового и изучение собственного мира?
- Я помню то время, - едва слышно подтвердила она, желая разрушить гнетущую тишину, когда Элайджа заговорил о провалившихся, разрушенных планах. Она снова поймала себя на том, что чувствует его разочарование и разбитые надежды так сильно, словно они ее собственные.
Хлоя хорошо помнила тот год и начало их добровольного заточения на вилле, когда она сама, казалось, превратилась для Элайджи в этот самый пресловутый гаджет. Он запретил ей в своем присутствии использовать эмуляцию эмоций и мог не разговаривать, не замечать ее неделями. Именно тогда она начала активно изучать психологию.
«Сад Дзен» и его потрясающую, завораживающую красоту, увиденную недавно, она помнила тоже... Чуть сдвинув брови, Хлоя приложила усилие, чтобы ненужные сейчас воспоминания не помешали. И подумала, насколько тесно переплетается прошлое и будущее. Он боролся практически в одиночку, даже несмотря на потери. Она была рядом, но, спрятанная в клетку, не могла быть полноценной помощью и оценить степень произошедшего. Быть может, сейчас все повторяется по спирали, чтобы они могли это изменить?
Прикосновение его пальцев и последние слова словно разом остановили размышления и выключили эмоции. В образовавшейся внутренней тишине Хлое, имеющей огромные вычислительные мощности, потребовалось время, чтобы прозвучавшее осознать.
«Я не могу без тебя».
Секунда, другая... И Хлоя аккуратно потянулась свободной рукой к его волосам. Легонько притронулась к виску и чуть улыбнулась, про себя отметив, что ему пора бы подстричься; пропустила меж пальцев и отвела назад упавшую на плечо длинную темную прядь, а потом аккуратно, взглядом спросив разрешения, сняла с него очки. Элайджа очень изменился за те годы, что она его знала, она видела его во множестве состояний, но таким наблюдала впервые: уставшим и решительным, идущим по грани между желанием сдаться и решимостью идти вперед.
Вглядываясь в такое знакомо-незнакомое лицо, Хлоя неторопливо положила очки себе на колени и так же неторопливо потянулась к лицу. Осторожно разгладила морщины меж бровей, а следом почти невесомо провела подушечками пальцев по шрамам вокруг глаз.
Ей необходимо было услышать все то, что он рассказал. Она как будто собрала заново себя и свою жизнь, взглянув на прошлое его глазами. И даже если ей не все нравилось в рассказанном, могла ли она осуждать его? Обретя свободу и чувства, разве она сама не наделала множества ошибок? В любом случае, она не имеет права судить его. Того, кто создал, сохранил ей жизнь, спас ее, а себя посвятил созданию таких же как она. Это ей надо восхищаться тем, сколько он смог сделать один.
Хлоя вернула руку на колени и накрыла узкой ладонью его пальцы, сжимающие ее руку. Сейчас ее переполняла вовсе не жалость. Она так и не смогла за пару недель разобраться и подобрать определение тому, что с ней происходит. А Элайджа уложил это в несколько слов. Она тоже не может без него. Чувствует себя неполноценной, как будто не хватает какой-то важной части, когда его нет рядом. Но эту правду произнести вслух она была не в силах, но и сомнений у нее больше не было.
- Я рядом. Буду с тобой до самого конца, к чему бы мы не пришли в итоге.
Да, так было правильно. Хлоя снова улыбнулась, и понимая, что данное обещание она выполнит, чего бы ей это ни стоило, но оно же обязывает, связывает ее по рукам и ногам, добавила:
- Я помогу. Нет, даже не так. Я готова сделать все для того, чтобы твой план завершился... - Хлоя на мгновение опустила ресницы, а потом посмотрела Элайдже в глаза: - ...если ты от меня не будешь ничего скрывать. Мне нужно понимать зачем, иначе я не смогу. - Она остановилась, борясь с сомнениями. Пожалуй осталась лишь одно, о чем она не должна молчать. - Только, пожалуйста, не заставляй меня выбирать между тобой и... кем-то еще. Я не смогу причинить вред. Хочу помогать. Всем, любому андроиду, поэтому вернулась в «Киберлайф». - Что еще он должен от нее узнать? Немного, но есть то, о чем им точно придется спорить... Как странно складывается судьба. Заккори стремится к победе андроидов, правда, ценой уничтожения людей, но все же, цель у него совершенно определенная. Камски положил свою жизнь на то, чтобы андроиды могли жить. Оба, стремясь, по сути, к одному и тому же, являются заклятыми врагами. И соединить эту пропасть непонимания не представляется возможным. Но это не значит, что она не будет пытаться. - Заккори помог осознать мне мои стремления.
Отредактировано Chloe (27.04.20 18:56)
Хлоя заговорила не сразу – целых несколько секунд Элайджа пристально вглядывался в ее глаза, ища в них отражение ее мыслей обо всем услышанном. Все же никогда прежде у него не было шанса выговориться, рассказать всю правду разом – и он чувствовал одновременно какую-то безрассудную легкость, будто сам себе сказал «будь что будет» и шагнул в пропасть, и при этом оголенную уязвимость, потому что буквально доверял Хлое сейчас всю свою жизнь. И, честно, он не знал заранее, как она это примет. Вместо ответа Хлоя вдруг протянула к нему руку и коснулась его лица, заставив вздрогнуть. Она сняла его очки, так что окружающая обстановка провалилась в размытый туман, и только ее лицо перед ним осталось различимым и ясным. Он поборол первое невольное желание отстраниться – слишком уж непривычными были эти прикосновения. Но не отстранился - только на секунду прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям от этих невесомых, чуть прохладных касаний.
Он вдруг поймал себя на том, что не может перестать ловить каждый ее жест, каждый нюанс в ее речи и каждое движения лица в желании хорошенько разглядеть, какая она, настоящая Хлоя, восемнадцать лет запертая в клетке программы и только теперь получившая возможность быть собой и говорить и делать что ей вздумается. И он находил столько нового для себя, чего не видел в ней раньше, новые слова, новые движения, новые привычки. Ему захотелось изучить ее заново – хотя он чувствовал, что это была все еще она, всё та же, его Хлоя, что была с ним с самого начала и обещала теперь, что будет с ним до конца.
- Хорошо, - негромко сказал он.
Его глаза потемнели, когда она заговорила о Заккори и о нежелании причинять вред, но он не стал спорить, а только медленно кивнул:
- Я понял. Я не стану ничего скрывать от тебя, Хлоя, и не буду принуждать тебя делать что-то против твоих убеждений. Я сам именно этого и хочу – чтобы ты помогала.
Он замолчал ненадолго – он чертовски не любил объяснять свои действия и решения. Достаточно было того, что он имел план в своей голове - от окружающих же обычно требовалось просто выполнять свои задачи, не задавая лишних вопросов. Но теперь всё изменилось, и Хлоя уже не была послушной куклой, слепо следующей указаниям, ей нужны были объяснения, и она заслуживала их. Поэтому Камски задумался на несколько секунд, подбирая слова.
Он не всегда был поклонником стратегии Маркуса и его чрезмерного – до самопожертвования – неприятия насилия. Это излишнее смирение даже тогда, когда нужно было защищаться, излишнее доверие людям вплоть до пренебрежения своими интересами… Камски всегда считал, что «Иерихону» не хватало твердости и независимости в их действиях. Но сами идеи, которые проповедовал Маркус, были правильными по мнению Элайджи – и, что ж, учитывая, что он был детищем Камски, еще вопрос, откуда эти идеи в нем взялись.
Пока Маркус был «жив», сообщество андроидов было едино и имело верные ориентиры (не считая «Долины» - но о «Долине» разговор особый). Теперь же всё сыпалось на глазах, и каждый фактически был сам за себя - и это тогда, когда любая ошибка могла обесценить все, что было достигнуто за эти месяцы.
- «Иерихон» сейчас слаб и дезориентирован – они, уж прости, начали делать откровенные глупости. Маркус… Я не понимаю до конца, что за игру он затеял, но он отошел в тень и больше не является лидером, который нужен девиантам. Однако кто-то должен продолжать его дело, - Камски выпрямился, тряхнув головой, и в его голос вернулись привычные отстраненно-деловые интонации, - Я хочу, чтобы «Киберлайф» выступала за сближение людей и андроидов и четко и ясно обозначила свою позицию. Девианты, озабоченные сейчас своей безопасностью, ищут пути отгородиться от человечества, выстроить свой собственный суверенный мирок – и это опасно, потому что это прямой путь к сегрегации и угнетению. Только совместное существование и сотрудничество во всем может стать основой мира – это то, что нужно нам всем. Я хочу, чтобы на должности главы «Киберлайф» ты отстаивала интересы андроидов и стала посредником между вами и нами. Никто не справится с этим лучше, чем ты. Я сам не могу быть таким посредником – боюсь, мне в равной степени не доверяют обе стороны, - Камски усмехнулся, но тут же снова сделался серьезным, - Поэтому мне стоит и дальше держаться в тени. Но у меня есть связи и влияние, и ты не будешь одна - я помогу тебе.
Он поднялся с пола и собирался продолжить – было еще кое-что, что он хотел рассказать Хлое – но заколебался. Он поглядел на собственное отражение в оконном стекле – небо снаружи темнело, и на его фоне в окне проступала смутная, зеркально-отраженная копия гостиной с их с Хлоей фигурами. Она - юная и безупречная, как всегда. И он - с растрепанными, неаккуратно обросшими волосами, и лицом человека, не спавшего сутки и к тому же близоруко щурящегося. Он хотел было снова завязать волосы в хвост, но только теперь увидел, что резинку забрала Хлоя – он и не заметил, увлекшись, как она это сделала. Улыбнувшись краем губ, он посмотрел на нее и вдруг сказал довольно кротко:
- Могу я попросить тебя об одолжении? - он поднял руку, жестом попросив ее подождать, и ненадолго вышел в свою комнату, вернувшись с машинкой в руках; протянув ее Хлое, он попросил. - Приведешь меня в порядок?
Ни малейшей перемены в его лице от Хлои не укрылось, и то, с каким осторожным вниманием он воспринимал каждое ее прикосновение - тоже. По-хорошему, ей следовало бы остановиться, помня, в каком закрытом и нервном состоянии, не способствующем ни доверию, ни сближению, он пребывал последние месяцы. Но собственное неясное, волнующее, беспокойное желание подталкивало и не оставляло выбора - Хлоя не смогла удержаться от продолжения. Эти шрамы вокруг глаз напоминали ей, на какие жертвы он способен - она не зря уговорила Маркуса показать ей, что именно происходило в башне, когда Элайджа потерял зрение. И, пожалуй, это было одно из тех немаловажных напоминаний, которые утверждали ее решение остаться.
Хлоя улыбнулась одними глазами на его «хорошо». Все такой же. Никогда не знал, что делать с искренними чувствами других, никогда не умел на них отвечать. Впрочем, даже она сама не знает, что теперь делать со своими чувствами. Кажется, она все же переступила какую-то невидимую грань, и теперь ни исключительный ум Камски, ни она сама, способная выстраивать долгосрочные и точные прогнозы, не смогли бы предположить, к чему их двоих это приведет.
Когда Элайджа договорил, Хлоя даже не пошевелилась. Молчала, потому что сказанное окончательно разрушило нелепую, призрачную возможность возвращения в прошлое. Все изменилось. Окончательно и бесповоротно. Уже давно. Она и раньше понимала это, но сейчас, пожалуй, впервые почувствовала эту необратимость очень остро. Это было уже не в первый раз, но сейчас то самое «хождение по лезвию ножа» чувствовалась реальностью: прошлого уже нет, будущее не определено. Вот сейчас - что есть у нее? Готова ли она принять это самое будущее? Сможет ли шагнуть в него? Что она имеет за спиной, кроме принятого решения не оглядываться назад и идти вперед? Понимает ли Элайджа, что именно от нее требует? Сознает ли она сама, что придется сделать, чтобы выполнить намеченное?
Хлоя проследила взглядом, как он поднялся, спохватилась и поднялась тоже. Он настолько уверен, что она справится? Она едва начала налаживать работу компании, а теперь он ставит перед ней задачу еще невыполнимее. Она не Маркус, никогда не имела его притяжения, обаяния и силы. Она даже не харизматичная Норт, имеющая силу характера, горячность и дерзость, заменяющие смелость.
Хлоя - всего лишь глава компании. Глава, которую большинство людей по-прежнему воспринимает как тень Камски, его послушную куклу. Чтобы это изменилось, ей настолько многое предстоит! Создать собственное имя среди девиантов и среди людей, сделать так, чтобы к ней прислушивались. Войти в доверие, найти и поддержать старые связи, создать новые. Узнать планы Маркуса и Норт. Попытаться найти точки соприкосновения с ними и прийти хоть к каким-то общим целям и договоренностям... И сделать это в кратчайшие сроки. А ведь есть еще Заккори, как неизвестная и очень непостоянная переменная, способная разрушить все планы... Будь она человеком - не стоило бы и начинать.
Хлоя стояла и молчала, не осознавая, насколько взволнованно смотрит на него. Элайджа прав в одном - одна она точно не справится. Она даже не поняла, что уже пытается перестроить собственные задачи под новую поставленную цель.
Его просьба подождать дала ей передышку, и Хлоя на какое-то время выдохнула, отвлекаясь, кивнула и улыбнулась «Конечно», запомнив его странный взгляд, брошенный на их отражение в огромном окне, и вложила в его ладонь очки.
Быстро темнело. Кажется, собирался снег. Когда Элайджа вышел, Хлоя, забывшись, решила затемнить часть окон и проверить отопление, а потому подключилась к «умному дому». К ее удивлению, в систему дома она вошла легко. Он что, даже не поменял пароли?.. Ждал, что она вернется? Хотел этого? Или просто забыл? Забыл о своей безопасности?! Что же творилось все это время у него на душе, пока ее не было?..
Принесенная машинка заставила ее улыбнуться. Надо же, совсем как в далеком прошлом. Вот только тогда он не был настолько уставшим и взгляд был другим.
- Садись, - Хлоя улыбнулась и подвинула кресло так, чтобы сидя он смотрел в часть окна, оставшуюся незатемненной. - Я схожу за полотенцем. - Она вышла буквально на несколько секунд. Не обнаружила ни одного чистого полотенца на вешалках в ванной, взяв то единственное, которое осталось в дальнем шкафчике, по дороге захватила расческу. Вернувшись, сняла пиджак, который перебросила через спинку второго кресла, и, по привычке, туфли. Босиком, оказывается, ходить было гораздо приятнее. - Ты совсем запустил дом. И самого себя, - произнесла тихо и мягко, просто чтобы не молчать. Молчание сейчас напрягало, а продолжить говорить о делах было на ее взгляд неразумно. Пусть Элайджа хоть немного расслабится. И Хлоя, накинув ему на плечи полотенце, взялась аккуратно расчесывать длинные волосы, а потом собрала их в высокий хвост, чтобы они не мешали ей стричь виски и затылок. Она снова сняла с него очки и уложила ему на колени. - Выглядишь уставшим. Давай поговорим о делах чуть позже. Я включу музыку. Как давно ты спал?
Она кружила вокруг него бесшумно, с минимальным количеством лишних движений, состригая отросшие волосы, а заодно и создавая новую линию прически. В какой-то момент она присела прямо перед ним, чтобы сравнить, правильно ли выровняла линию висков с обеих сторон и, сравнив, застыла на мгновение, а потом спросила, заглянув в глаза:
- Ты хочешь, чтобы я осталась здесь насовсем?
Услышав ответ, Хлоя опустила взгляд, выключила машинку, сняла с Элайджи полотенце и села, подвинув второе кресло ближе к нему.
- Ты же понимаешь, что я не смогу заменить Маркуса. Он - лицо революции, лидер, и никому этого не изменить. А уж его воскрешение сделает его невероятно популярным. Хотя, возможно, и не сможет объединить всех разобщенных. Есть еще Норт. Ее планы тоже стоит узнать. Мне не справиться, если я не смогу с ними договориться. Не говоря уже о том, что сенаторы и президент увидят во мне лишь миловидную девочку, мало что смыслящую в политике. Или ты на это и рассчитываешь?
Она намеренно не стала говорить о Заккори, помня, как потяжелел взгляд Элайджи при одном его упоминании. Разговор о RK500, возможно, еще впереди, а сейчас им и без того было, что решать.
Отредактировано Chloe (28.04.20 08:31)
- Ничего подобного, - уязвлено произнес Камски в ответ на заявление Хлои о том, что он будто бы запустил дом.
И украдкой огляделся - надо было признать, что даже горничная, приходившая пару раз в неделю, не могла поддерживать в этом помещении такую идеальную чистоту, какую прежде поддерживала Хлоя – тем более что Камски пускал ту не во все комнаты, скажем, в своем кабинете он наводил порядок сам. Вчера, после ухода Маркуса, которому потребовался ремонт, Камски пришлось особенно тщательно устранить все следы его пребывания – остатки синей крови, фрагменты обшивки и биокомпонентов – всё, что могло свидетельствовать о дружеском визите героически погибшего революционера. Однако Элайджа не был уверен, что выкинул, например, пустую бутылку из-под виски, уже неделю лежащую под рабочим столом.
Он прикрыл глаза, слушая монотонное жужжание машинки и невесомые шаги Хлои, двигающейся под тихую музыку вокруг него. Время будто бы замедлилось, но Элайджа знал, что это иллюзия, что бежит оно стремительно быстро – слишком быстро. Голова болела - он и правда устал за последние дни, но сейчас и речи не могло идти об отдыхе.
- Да, - просто ответил он, открыв глаза и заглянув в лицо Хлои, - Конечно, я хочу, чтобы ты осталась насовсем. Ты, разумеется, не обязана выполнять ту работу, которую выполняла раньше. Я хочу, чтобы ты осталась, как…
Он замолчал, ища нужное слово – «друг» казалось не вполне подходящим, слово «семья» просто не пришло ему в голову.
- В общем, здесь твой дом, и так будет всегда, что бы ни случилось.
На секунду у него промелькнула мысль, что вообще-то это не лучшая идея – с точки зрения их стратегии – вряд ли для общественности станет секретом, что новая глава «Киберлайф» продолжает жить под одной крышей с Элайджей Камски… Но он тут же отогнал эту мысль. «Плевать...»
Он поднялся, стряхнув с колен пару упавших прядей, провел ладонями по вискам, глянул на свое отражение в окне, произнеся «так-то лучше». И продолжил, возвращаясь к их разговору о делах:
- Тебе не нужно заменять Маркуса, Хлоя. И вообще, я не хочу, чтобы ты исполняла на публику какую-то роль – будь то «революционера» или «миловидной девчонки». В делах с чиновниками и бизнесменами я подскажу, что делать – ты превосходишь всех их интеллектом, но в интригах и нюансах человеческой корысти, боюсь, у тебя пока мало опыта, поэтому предоставь это мне. В остальном - будь той, кто ты есть. Я хочу, чтобы ты оставалась собой.
Стараясь отгородиться от эмоций, он пытался размышлять трезво. Воскрешение Маркуса и возвращение Хлои, на которое, если честно, он мало надеялся, меняли… да можно сказать, абсолютно всё. Это были первые хорошие новости за долгое время. Совсем недавно он был уверен, что остался один, теперь же у него были два сильных союзника – и его разум привычным образом взялся просчитывать ситуацию с учетом всех обстоятельств на несколько ходов вперед. И перебирая в голове всю имеющуюся информацию, он понял, что ему предстоит ввести Хлою в курс всех дел, ведь он многое утаил от нее в свое время. Он только сейчас понял, насколько многое.
Он прошелся по комнате и остановился у окна, поглядев сквозь затемненные стекла на едва различимые городские огни вдалеке:
- Есть еще несколько вещей, о которых ты должна знать. В начале января у меня были федералы. Расспрашивали о проекте RK500 - они выяснили, что я встречался с Заккори лично, хотели знать подробности. Заодно дали понять, что расследование против меня продолжается, - Камски кривовато улыбнулся недоброй улыбкой, затем развернулся, прислонившись спиной к холодному стеклу и скрестив руки на груди, - Это даже льстит, подобное упорство. Но ты должна иметь в виду, что меня могут арестовать. Вряд ли это произойдет скоро - пока они заняты «Зловещей Долиной», думаю, я могу быть спокоен. Но позже...
Федералы давно уже не скрывали реального объекта своего расследования - изначально речь шла о какой-то абсурдной глупости, о якобы вмешательстве «Киберлайф» в последние выборы и сливе компромата, благодаря которому именно Уоррен стала президентом, теперь же, в ходе последнего «допроса», об этом даже не было упомянуто. Камски и представить не мог, какие обвинения ему могут предъявить, если вскроется правда – что угодно вплоть до госизмены и угрозы национальной безопасности.
- Я почти уверен, что твоя должность защитит тебя - ФБР не сможет без шума подобраться к главе компании, легальных оснований у них нет. К тому же за тебя смогут вступиться твои братья и сестры.
«За меня – вряд ли», - подумал он и хмыкнул.
- Поэтому то, что я рассказал тебе, должно остаться между нами, - его взгляд сделался жестким, - Даже если тебе покажется, что это может что-то изменить - никто не должен об этом знать, Хлоя. Ни Маркус. Ни Заккори. Что касается последнего… - Камски спохватился, - Я уже говорил тебе, что на складах «Киберлайф» уничтожены все компоненты, совместимые с моделями ряда RK? Дьявол!.. Ладно, детали - позже. В общем, «Долина», несомненно, будет угрожать «Киберлайф», но это, готов биться об заклад, будут пустые угрозы - насколько я понимаю их планы, им нужна функционирующая корпорация, и они более чем заинтересованы в том, чтобы башня надежно стояла на своем месте... - он пристально посмотрел в глаза Хлои, - Я верно понимаю, что ты поддерживаешь с ним контакт? Прости, я вынужден заговорить об этом, чтобы суметь позаботиться о твоей безопасности. Я не стану просить тебя выдать его – догадываюсь, что ты не согласишься. Однако, мне нужно знать - вы общаетесь?
"Осталась как..." кто?..
Хлоя на мгновение замерла, не сводя глаз с Элайджи, вглядываясь в выражение его глаз, прислушиваясь к словам и к самой себе. Хорошо, что Камски закончил фразу именно так: его неопределенность была очень созвучна с тем, что сейчас происходило у нее внутри. Она все еще опасается своих чувств, а он всегда игнорировал свои собственные. Хоть что-то привычное. С другой стороны, дело ведь не только и не столько в чувствах. Несмотря на весь сумбур и неопределенность, Хлоя вернулась потому, что к этому человеку не вернуться не могла. Не только потому, что это ее дом. Но если он так думает, то пусть именно так и будет, сейчас ей этого достаточно. На той тонкой, неотчетливой, туманной грани, по которой они балансировали, едва найдя точки сопрокосновения, его ответ устраивал ее более чем полностью.
Хотя, пожалуй, все же стоит сообщить ему, что она купила квартиру поближе к острову? К тому, что это необходимо, она пришла за последние две недели жизни в своем рабочем кабинете в башне. Надо сказать ему, но это потом, позже...
Позже потому, что прозвучало то самое "Хочу, чтобы ты оставалась собой". Это так по-человечески. Так нечестно и совершенно по его - ставить для нее неразрешимые задачи. Даже несмотря на то, что четко обозначает цели и обещает помощь в предстоящем, он все равно умудряется загадывать ей не поддающиеся решению загадки. Она ведь понятия не имеет, какая она. Какой была, какой стала. И что вообще это значит: "быть собой"?
Внезапно, словно тумблером кто-то перещелкнул мысли, Хлоя четко осознала, что Элайджа никогда не относился к ней, как к машине. Даже в самые тяжелые времена она была для него живой, практически человеком, а то, что она была послушной и исполнительной - только провоцировало в нем чисто человеческое желание утверждать свою власть, подавлять, командовать, проверять границы ее терпения и послушания. Так он не лгал ей. Возможно, только ей он и не лгал...
Она не успела определиться, как относится к своему открытию, потому что Элайджа продолжил говорить о делах. О том, что скрывал от нее. О встрече с Заккори. О ФБР. О возможном аресте.
Ну почему каждый их откровенный разговор похож на решение сложных логарифмических уравнений со множеством неизвестных? Чего еще она не знает? Как много она упустила, пока была занята собственной дивиацией?
- Я сделаю все, чтобы они оставили тебя в покое, - нахмурившись, произнесла она, наблюдая за его нервными перемещениями по комнате. Волнение и тревога, поднявшиеся было после услышанного, неожиданно оказались подмятыми под волной внезапного, но очень ярко вспыхнувшего протеста: когда Камски отошел к окну и скрестил руки на груди, ей показалось, он снова отгораживается от нее. И Хлоя, не ожидавшая от себя настолько сильной реакции, не успела себя остановить - подошла к Элайдже почти вплотную, подняла и показала ему свою раскрытую ладонь.
- Прости, продолжай, пожалуйста, но позволь, я сделаю массаж, - пояснила она и, словно извиняясь, аккуратно расцепила его руки, принялась осторожно разминать широкую кисть с длинными узловатыми пальцами. - Это ненадолго снимет усталость.
Неважно, что он подумает, в этот момент ей стало легче, хотя собственная импульсивность пугала. И дело было даже не в том, что ее система в очередной раз сообщила, что Камски нуждается в отдыхе. Надо уже как-то начинать брать под контроль свои эмоции, отстраненно подумалось Хлое, пока Элайджа продолжал.
Он считал, что в кресле главы корпорации она защищена? Хлоя совсем не была в этом уверена. Маргарет, появись такое желание, легко может предоставить ФБР карт бланш и обвинить Хлою в нападении, угрозе жизни и пособничестве террористам, Хлоя сама дала ей в руки это оружие. Одна серьезная вспышка собственных эмоций поставила под угрозу буквально все, и осознавать это сейчас было крайне мучительно. Но говорить об этом Камски она не стала. Потому, что при упоминании уничтожения деталей для RK, она даже забыла, что все еще разминает его ладонь, ища точки снятия боли. - Но Маркус... я же... - "Хотела помочь". Она не закончила и тут же оборвала себя. Получается, все ее попытки передать нужные запчасти, вся ее помощь Маркусу была бесполезна? Что же Маркус теперь о ней думает? Что она провокатор? Обманщица? Хлоя даже глаза закрыла на мгновение: пазл сложился, теперь она поняла, о чем говорил Камски в самом начале встречи, когда упомянул, что они "так и будут мешать друг другу", если не договорятся. - ...Понятно.
Чувства снова брали над ней верх, но Хлоя сопротивлялась, ведь сейчас собирающиеся воедино моменты открывали все более полную картину последних месяцев ее жизни. "Что ты пыталась удержать и контролировать?" - всплыла в памяти раздраженная, наполненная искренним возмущением фраза Заккори, и Хлоя снова прикрыла глаза. А ведь этот RK и тогда оказался прав, пусть и по-своему. Она изначально сделала ошибку, не правильно рассчитала... Как же она была слепа! Все это время шла не по тому пути, ошибочно расставив приоритеты, и сейчас все висит на волоске в том числе из-за нее. Силы небесные, все эти месяцы она ни минуты не была жертвой, а любое ее действие несло разрушение, стоило ей только захотеть двигаться самостоятельно и независимо. Как же мучительно больно было сейчас это сознавать. Интересно, Маркус испытывал такие же чувства, когда проигрывал шаг за шагом, а революция зашла в тупик?..
Открыв глаза, Хлоя встретила требовательный, предупреждающий взгляд Элайджи.
- Никто не узнает, - она посмотрела ему в глаза спокойно и открыто. Я обещала быть на твоей стороне. - Я умею хранить секреты, ты сам научил меня.
Кому как не ей понимать, что именно стоит на кону. Кто как не она, и года еще не прошло, была носительницей огромного количества тайн Элайджи Камски. Теперь ей больше нельзя совершать ошибок.
Хлоя не заметила, когда выпустила руку Элайджи, и, размышляя над ответами, перевела взгляд на спокойную гладь озера за огромным стеклом. Трудно ли ей ответить на вопросы о Заккори? И да, и нет. Признавать, что это еще одна ее ошибка, было немыслимо тяжело. Как и признать, что Заккори стал ей дорог. Все было очень сложно, настолько же, как и сознаться в своем поражении.
- Даже если я выдам тебе его местоположение, это ничего не решит: он наверняка уже в другом месте. Несмотря на все программные ошибки и сбои, он хороший стратег, пусть тактика иногда и хромает... - Хлоя резко вдохнула, собираясь, стараясь не уходить от темы, отвечая на вопрос. - Да, мы общаемся. Он звонит мне. Иногда. Последний раз - два дня назад. - Хлоя все еще смотрела в окно, в ее взгляде читались сомнения и усталость. - Я не могу его игнорировать. - Внезапно продолжила она. - Помочь не получается тоже, но он... - Она вдруг поняла, что давно хотела выговориться, рассказать об этом. И не кому-то, а именно Элайдже. - Я не могу отказаться от него. Внутри, глубоко внутри он очень... - Хлоя мучительно подбирала слово, - ... человечен. Им движет жажда справедливости и желание помочь, и в этом он удивительно схож с Маркусом... И... он ищет помощи. Раз за разом. Звонит, издевается, злится, спорит, упрямится, дерзит, делает назло, не слушает, но зачем-то звонит. Я не знаю, чем это еще объяснить, кроме как желанием выбраться из того состояния, в котором он сам запутался и уничтожает себя. А заодно и окружающих. - Хлоя, не сдержавшись, перевела умоляющий, болезненный взгляд на Элайджу. - Понимаешь?.. Чувствую себя совершенно беспомощной и ничего не могу с этим сделать, - закончила тихо, не глядя на Камски.
Отредактировано Chloe (03.12.20 21:05)
Он быстро посмотрел на Хлою. Ах, вот в чём дело! – вот почему федералы так долго не могли накрыть террористов. «Долина» постоянно меняет местоположение, перемещается по городу, утекая сквозь пальцы, как ртуть. База могла находиться где угодно - или ее вообще могло не быть. Заккори удалось привлечь на свою сторону многих сторонников, и Камски догадывался, что агенты «Долины» могут быть практически в любой организации. Кто-то ведь помог Заккори проникнуть в клинику? Свои «люди» в городских службах, в полиции, даже в «Киберлайф» – кто-то, кто всегда откроет им дверь изнутри. Вот это уже опасно. Но есть кое-что поопаснее.
Камски коротко улыбнулся на трогательное обещание Хлои не подпускать к нему федералов, но спорить не стал, сказав вместо этого:
- Меня не беспокоит возможный арест - когда это произойдет, я буду к этому готов. Меня беспокоит то, что ФБР не отступится от своего «расследования» против девиантов - и дело не ограничится допросами. И даже то, что они проделали с вами – с тобой и с твоей сестрой - это только начало. Я практически уверен, что Миллер выйдет из этой игры, но андроидам стоит опасаться провокаций и быть начеку. Как только «Долина» останется в прошлом… - Камски хмыкнул, - Иронично. Кажется, нам стоит поблагодарить Заккори за эту отсрочку.
Некоторое время он молча смотрел, как Хлоя гладит и растирает его ладони – не убирал руки, но вид у него был такой, будто он не понимал, что она делала. Что-то привычное, что она делала тысячи раз и что было в ее программе, и при этом совершенно незнакомое на уровне ощущений. Он мельком глянул на ее лицо и подумал, что ему нравится ее новая прическа – точнее сам факт, что она сменила прическу по своему вкусу. Сначала – там, в галерее – он мысленно принял это в штыки, будто она одним своим внешним видом хотела показать свою независимость от него. А теперь он взглянул на это иначе, увидев в аккуратно собранных и заплетенных локонах выражение ее собственных пожеланий – все же она наконец имела возможность делать то, что нравится ей, а не то, что нравится ему. Это было интересно.
А еще он думал о том, что сделать ее главой «Киберлайф» было верным решением. Нет, даже не так. Решение как таковое было принято им спонтанно, под влиянием ситуации – изначально он полагал, что лишь посадил в кресло руководителя компании свою послушную марионетку. Но обстоятельства расставили все по своим местам, и стало очевидно, что именно так всё и должно было произойти в конце концов, как если бы он планировал это изначально – еще на заре корпорации, тогда, когда только работал над ее кодом. И когда позже оставил ее при себе, оберегал все эти годы –для себя самого, но одновременно и для чего-то большего. К этому всё и шло - как если бы он создал «Киберлайф» для нее.
После своей отставки десять лет назад он довольно равнодушно воспринял все перестановки в руководстве и новые назначения. Если честно, он даже был рад, что башня оказалась в управлении Маргарет Миллер – при всех их разногласиях, она продолжала развивать корпорацию, расширяла производство, совершенствовала технологию, по сути выполняя план Камски. Даже ведя свою игру, даже действуя вслепую и совершая ошибки. Нельзя сказать, что Камски не испытывал самодовольства, вновь принимая у нее все дела после революции. Но это оказалось излишним маневром. Во главе «Киберлайф» должен был стоять андроид. И никто не справился бы с этой ролью лучше и не стал бы лучшей заменой, или вернее сказать, продолжением Элайджи Камски, чем Хлоя RT600.
Он рассеянно молчал, слушая музыку, которую включила Хлоя - тихий, медленный джаз и хрипловатый, проникновенный голос Билли Холидей, который превращал слащавую песню о любви в что-то глубокое и почти трагическое.
- Мне всегда нравилась эта песня, - сказал он вдруг.
На лице Элайджи не было улыбки, однако его глаза посветлели. Осторожно освободив руки, он взял Хлою за тонкие запястья.
- Кажется, ты приглашала меня на танец?
Он положил ее руки себе на плечи, а сам осторожно взял ее за талию - сухим и уверенным жестом человека, который умел танцевать, потому что учился этому, а не потому, что любил это, но постепенно это прикосновение смягчилось. Он поначалу глядел мимо Хлои, будто за ее спиной в глубине комнаты располагался оркестр и у стойки с серебристым микрофоном стояла сама Билли Холидей с цветами в волосах, затем перевел взгляд, задумчиво посмотрев в глаза Хлои.
Ему не нравилось то, что он услышал от неё – то, что она продолжала поддерживать общение с RK500; то, как она сопереживала этой сломанной, убийственной машине. Но больше всего – её очарованность лидером «Долины», если угодно? И всё же она высказала свое мнение – и это было мнение, которое нужно было Камски. Он никак не прокомментировал ее слова; её «понимаешь?» осталось без ответа, однако для себя он сделал окончательный вывод. И теперь, когда песня смолкла, в его глазах промелькнул безумный блеск, какой появлялся в них, когда Камски предстояла интересная и трудная работа.
- Ладно, - сказал он, наконец, отстранившись, и улыбнулся с маниакальным азартом. - Идём. Я покажу тебе кое-что.
Поблагодарить Заккори за отсрочку... От этих слов вернулось ощущение прежнего Элайджи. Того, который собран, внимателен, прагматичен, достигает своих целей, несмотря на препятствия, и этими самыми целями проектирует будущее - свое и всего мира заодно.
Таким он ей нравился. Оказывается, видеть его сломленным для нее совершенно невыносимо, и она готова на многое, лишь бы это не повторилось; лишь бы не увидеть Элайджу снова потерянным, на грани отчаяния, каким она нашла его сегодня в галерее.
Именно поэтому его спокойная готовность к аресту будила в ней сильную тревогу. Знает ли он, что ждет его в камерах спецслужб? Теперь, когда они ведут расследование и ищут компромат? Разве может она спокойно думать об этом? Даже грядущие провокации ФБР против андроидов казались чем-то далеким, с чем можно справиться при должной подготовке. В конце концов, они вместе смогут разработать и распространить через «Киберлайф» и Маркуса предупреждение об опасности и необходимые алгоритмы поведения; привлечь прессу, снова попытаться создать образ адроидов, способных взаимодействовать и быть при этом адекватной частью общества людей... Планов было много, один вытекал из другого, впереди ждала огромная работа, связанная со множеством нюансов и трудностей, но все это сейчас не шло ни в какое сравнение с грядущим пребыванием Камски в стенах ФБР. Если он считает арест неизбежным, значит так и будет, и это будило в Хлое собственные непережитые страхи, чувство бесполезности и беспомощности. Все, что она может - это задействовать адвокатов и ту же прессу, чтобы грядущий арест не стал тайной и оттого опасной местью спецслужб. Возможно, ей придется переступить через себя и поговорить с Маргарет, чтобы та помогла... Но все эти предположения не исключали главного: тревоги и страха, которые она тщетно пыталась в себе подавить. И которые все же вылились в слишком эмоциональный рассказ о Заккори.
Едва окончив последнюю фразу, Хлоя уже жалела о несдержанности. Ну зачем она каждый раз идет у эмоций на поводу? Зачем поднимает заведомо болезненную тему? Ведь и без того есть, что обсудить. Ей стоит поговорить с ним о программах эмоциональной реабилитации для андроидов, о возможном создании центров поддержки, телефонов доверия и фонда помощи. Необходимо подумать, что делать с запчастями для RK, ведь, кроме прочих проблем, ФБР в один непрекрасный может запросить у «Киберлайф» детали для RK900, а еще, подделку деталей, узнай о ней, смогут использовать в качестве еще одного обвинения Камски в намеренном саботаже. Ей нужно знать, с кем стоит связаться в правительстве, чтобы поднять вопрос о возобновлении производства деталей, а потом и андроидов, и не только потому, что корпорация терпит миллиардные убытки от сорвавшихся контрактов. Нужно придумать полноценную и продуманную рекламную программу о том, что андроиды вполне способны сотрудничать и все еще могут заменять людей в опасных профессиях; убедить самих адроидов, что у них есть множество ниш в человеческой реальности; опять же, встретиться с нужными людьми, которые поддержат и продвинут эти идеи, сначала в СМИ, а потом уже и законодательно... Все это важно, требует срочного решения, а вместо этого она...
Хлоя уже готова была забрать свои слова назад, извиниться, и, отвернувшись от окна, глянула на Камски. Его слова ее остановили. Песня? "Осень в Нью Йорке"? На внутреннем экране тут же отобразился текст, название и год выпуска альбома, несколько ремейков, кавер-версии и даже пара трибьютов, но Хлоя смотрела только на изменившийся, просветлевший взгляд за стеклами очков. Интересно, о чем он думает, когда смотрит так?
- Да… приглашение в силе, - ответила, глядя вопрошающе, немного растерявшись от неожиданности, когда он взял ее за руки. Он берет паузу? Пожалуй, она только за. И Хлоя переключилась окончательно, ощутив ладони на талии, мягко улыбнулась.
Когда они танцевали последний раз? Очень давно, много лет назад, на каком-то из самых первых, еще закрытых, рекламных, показательных выходов «только для избранных». Но тогда, совершенно точно, она не могла оценить того, что чувствовала и понимала сейчас. Вот эту неторопливую музыку. Падающий снег за окном. Особенную атмосферу тишины зимнего вечера на двоих. Завораживающую красоту и желание остановить время.
В какой-то момент Камски, перехватив ее взгляд, снял ее руку со своего плеча, утопив узкую ладошку в своей и тут же заставив закружиться. Подчиняясь направляющему движению пальцев, Хлоя неторопливо обернулась вокруг себя и следом слегка откинулась назад, опираясь на поддержавшую спину ладонь, а выпрямившись, снова улыбнулась и чуть крепче обхватила Элайджу за плечи.
Она погрузилась в ощущения танца, подчиняясь неторопливым, плавным движениям, и с неосознанной, едва заметной улыбкой вглядывалась в лицо Элайдже. И подумала о том, что за все совместно прошедшие годы именно сейчас, вот в этом возрасте он нравится ей больше всего - то, каким он стал. А еще, ей нравился вот этот его взгляд: направленный вдаль, словно обозревающий будущее, но умеющий моментально становиться пронизывающим. Оказывается, она всегда любила моменты, когда Элайджа размышляет и принимает решения. Несмотря на то, что она знала его столько лет, иногда ей даже казалось, что знала лучше самой себя, она все равно не могла предугадать ход его мыслей. И то, что он все равно остается загадкой, для Хлои, оказывается, было и оставалось одной из жизнеопределяющих ценностей.
Но все эти мысли пронеслись очень быстро, потому что танец рождал в Хлое очень странные ощущения. Они танцуют так, будто не было революции, потерь, смертей, всех прошлых месяцев отчуждения и непонимания, ее предательства, бесконечной неопределенности и постоянного хождения по краю. Как будто все это неважно, Элайдже не грозит арест, будущему адроидов ничего не угрожает, а у них двоих есть все время этого мира. Этот танец был похож на молчаливое общение, на безмолвное признание, но, сильнее всего, на прощание. Он ведь... не приводит дела в порядок, потому что не надеется вернуться? Улыбка исчезла, Хлоя резко посерьезнела, и, внимательно глядя Элайдже в глаза, тихо попросила:
- Если я могу что-то сделать, как-то помочь... Располагай мной.
И безумно обрадовалась, когда увидела его улыбку и такой давно забытый, но желанный огонь азарта в глазах. Он мог означать слишком многое, даже то, о чем Хлоя помыслить боялась, а потому на его приглашение она согласно кивнула и, глядя с испытующим интересом, последовала за ним.
Музыка стихла, и после их танца внутри, в грудной клетке, осталось непонятное чувство, новое для Элайджи. То ли оно было вызвано этим моментом странной близости между ними, то ли пониманием, что теперь у него был союзник в лице Хлои...
Именно в этой роли она и должна была быть рядом с ним – не как безупречная слуга, не как инструмент его плана, а как полноправная напарница. Как когда-то была Маргарет Миллер, когда всё это только начиналось - с той разницей, что даже с Маргарет он никогда не мог быть полностью честен. Хлоя же... Она уже знала слишком много – и у него не было выбора кроме как довериться ей до конца. Камски прислушался к себе, ожидая, что это вызовет у него, привыкшего работать в одиночку, внутренний протест, но вместо этого ощущал только волнение - не нервное напряжение, а наоборот - что-то вроде трепетного ожидания.
- Д-да, забыл сказать, - взгляд серых глаз Камски метнулся из стороны в сторону, как у ребенка, пойманного с сигаретой, - В моей спальне небольшой беспорядок.
(Очень большой беспорядок)
- Видишь ли, мне придется переоборудовать гардероб на некоторое время, поэтому все вещи пока сложены там...
То есть, свалены в безобразную кучу на кровати и полу - к слову, их надо будет убрать с глаз, чтобы не вызывали вопросов.
- Я позже объясню, - твердо добавил он.
Сходу ошарашивать Хлою новостью, что их гардероб временно превратится в электромагнитную камеру смерти, наподобие тех, что использовали в лагерях во время истребления девиантов, было, пожалуй, не лучшей идеей.
Всему свое время.
То, что он задумал...
Что ж. Такого он прежде не делал. И теперь, когда его идея из умозрительного проекта превратилась в безусловный план, он понимал, что без помощи Хлои ему в этом деле не обойтись. В прошлый раз он совершил ошибку, ничего не рассказав ей и грубо использовав в их с Миллер нелепом эксперименте. Теперь всё будет по-другому – теперь она будет с самого начала посвящена во все детали. Его даже не пугало то, что им придется снова встретиться лицом к лицу с RK500, и на этот раз без расчета на помощь федералов – даже это не останавливало его, настолько был силен его научный азарт.
- Идем.
...В рабочем кабинете с мягкими щелчками одна за другой зажглись длинные лампы под потолком. Поманив Хлою за собой, Камски надел на лицо респиратор, и быстрым шагом пересек кабинет, обойдя длинный стол, на котором лежало тело андроида - той самой пустой болванки, без рук, без ног и без лица, которую Камски использовал для подключения к сети «Иерихона». С машиной успели произойти значительные изменения - Элайджа адаптировал ее для новых нужд, заменив часть компонентов - но она оставалась всё такой же мертвой и обездвиженной. Внешний насос прокачивал тириум-310 по кровеносным каналам, туго сплетенные канаты проводов тянулись от андроида к компьютеру. 3д-принтер заканчивал печать очередной детали. Проверив данные на мониторе и ход печати, Камски повернулся к Хлое и уперся обеими ладонями в холодную поверхность стола.
- У меня есть план, Хлоя, - респиратор скрывал хищную усмешку, но она отражалась в глазах, - И я думаю, он тебе понравится.
Вы здесь » Детройт 2039 » Настоящее » [25.01.2039]Shards of past trust
